fanfiction & original
Название: Три светильника
Часть: 2
Глава: 5
Автор: ramen<3 a.k.a. Юйка
Бета: viaorel
Жанр: AU, юмор, романс, детектив
Пейринг: Кисаме/Итачи
Рейтинг: R
Дисклеймер: Masashi Kishimoto
Предупреждения: ООС, ненормативная лексика
От автора: Несмотря на свою несодержательность, эта глава была для меня очень трудной в писательском плане. Напоминаю о фиктивности всего написанного. Хотя один момент правдив - я действительно очень люблю станцию парома в Йокогаме (благодаря книгам tevaorel по архитектуре, спасибо тебе, чувак!).
Часть 2. Глава 5Невнятный монотонный шёпот путешествовал по комнате, создавая как раз столько шума, сколько нужно человеку с крепкими нервами для неспешного пробуждения. Кисаме медленно выныривал из тёплого молока сновидений, уже осознав реальность, что ждала на поверхности. Он повернулся лицом к свету и источнику звука, чтобы, не размыкая глаз, произнести:
- Слышь ты, петух недотраханный, заткнись, а то вставлю по самые гланды.
- Ты что, сбрендил?! – ахнули в ответ, и тогда мужчина проснулся окончательно.
- Извините, Итачьсан, - промычал он, ещё не открыв глаз, и голос его частично проглотила наволочка. – Подумал, вы мой сокамерник.
Реакцией на эти слова стало лишь досадливое:
- Вообще замечательно…
Утро выдалось серое и промозглое; из-за вчерашнего открытого окна гостиная пропиталась весенней сыростью и подпустила её в спальни, так что всё кругом казалось тяжёлым от влаги и неоптимистичным. Итачи сидел у кровати, укутанный в своё одеяло до самых ушей. Волосы его безжизненно висели, но мальчишка, тем не менее, имел взлохмаченный вид всю ночь ворочающегося без сна человека. Глаза пацана вернулись в норму, дрожь также пропала, но взамен им пришли гораздо более страшные отходняки. Усталый мозг и вымотанная нервная система кричали о неправильности окружающего мира. Возникшая как следствие подавленность грозила временной депрессией с уклонами в навязчивые состояния.
Кисаме, поднявшись, сперва полминуты полюбовался на это хмуро сверкающее глазами чудо, а затем отправился в санузел отлить и почистить зубы. Перед этим мужчина прикурил сигарету, но сразу же обнаружил, что утренний туалет с ней в зубах даётся весьма проблематично: фильтр намокает от вспененной зубной пасты. Тем не мене, он справился.
Вернувшись в комнату, Хошигаке подвинул край одеяла Итачи ступнёй. Уроненная накануне водичка в бутылке всё ещё валялась на прежнем месте, закатившись неглубоко под кровать. Кисаме поднял её, уселся рядом с приунывшим Учихой и принялся шумно пить. Итачи сумел вынести лишь половину литра. Затем его нервы сдали; он так резко подался назад, что от столкновения с его спиной рама кровати заходила ходуном, и выпалил:
- Ну, чего молчишь? Давай, допрашивай меня!
Соратник его ночных бдений хитро покосился на него. Навинчивая ребристую синюю крышечку обратно на пластиковое горлышко, произнёс:
- Хорошо, допрашиваю. Пропустим мочилово в унитазе. Рассказывайте.
У детей существует такое характерное выражение лица, которое заставляет понять: здесь, перед вами, находится самое прекрасное и невинное существо в мире, на голову которого ИМЕННО ВЫ обрушили все беды и лишения, предусмотренные Галактикой для смертных. Итачи владел техникой такого лица в совершенстве.
- Они сказали, что могут посадить всех в моей семье. - Даже голос дрожал именно так, как нужно. - Но важнее повязать клан покупателей. Что мне было делать? Конечно, я согласился. Не знаю всех этих нюансов; моя задача – докладывать им детали нашего путешествия, а потом свидетельствовать на суде.
Об органах правопорядка пацан говорил так, словно те – инопланетяне, которые могут подслушать его мысли и после ночью украсть через окно, для опытов.
- И что, тогда ваших совсем не тронут? Если всё сделаете, как велено? – ковырнул Кисаме глубже, чем явно снял корочку с ещё не до конца зажившей ранки. Учиха только сильнее скис, зарылся глубже в свой тёплый кокон и оттуда возвестил:
- Если я доведу дело до конца, примут только дедушку. Семья не пострадает. Арестуют пару счетов, но… У нас ведь не только нелегальный бизнес. Можно выставить всё так, будто дедушка занимался тёмными сделками тайком от остальных, спасти репутацию…
- Чем же это вам так дед не угодил? – искренне удивился Кисаме, присвистнув. Почему-то всё время он пребывал в святой уверенности, что трепетная любовь дедушки и внука взаимна. Хотя, если напрячь память, кроме абсолютного послушания, со стороны Итачи она мало выражалась.
Учиха решительно сцепил зубы и прервал все расспросы на больную тему коротким:
- Это история для другого раза.
«Ну, хотя бы, не «твоё какое дело?» или в том же духе», - вздохнул Кисаме про себя. В прострации его руки сами собою принимались тереть по щекам, наждачно-шершавым от щетины. Мужчина щурился и смотрел в белое с синим отливом окно, что полоской виднелась в дверном проёме. Оттуда неслись суетливые звуки просыпающегося базара.
- Значит, так, - подвёл он быстрый итог, произнося слова старательно и вдумчиво. - Те, кому мы везём… везли картину – распространители. Каким бы чудесным ни был новый товар, без хорошего распространителя он не стоит ничего. Поэтому господам так важно посадить именно покупателей. Для этого они должны перехватить всю нашу бодрую компанию в момент, когда сделка заключена, товар проверен и отзвонено дяде. Если мы не явимся в назначенное место в назначенный срок, покупатели почуют неладное и дадут задних, залягут на дно, промышляя проверенным веществом по налаженным каналам. Принять их не выйдет, и тогда, чтобы оправдать затраты на операцию, с досады посадят уже нас. Это если не пропадём из поля зрения всех, насовсем. Потому что без нас на руках вашу семейку получить не выйдет…
В музейном зале была епархия юного Учихи, но здесь, под прямым прицелом надвигающейся жопы, находилось царство Хошигаке. Итачи это понял, а потому просто апатично внимал, наклонив голову к запястью и покусывая завязки браслета – вместо нервного тика.
- Получается, - продолжал Кисаме тем временем, - если бы не Сенджу со своими захватами власти, всё бы прошло, как по маслу. А теперь мы потеряли наркоту…
- И нельзя было ничего, ну, из раковины спасти? – перебил его единственный слушатель.
- Забудьте. Пробники с желудочным соком на них так же хороши, как отсутствие пробников. Они же будут проверять, прежде чем возьмут… Где я остановился? А, да, бля, без наркоты; господа нас хотят, дядя думает, что всё в порядке. Что делать? Рассказать всё дяде?
Теперь размышления прервал уже громкий выкрик:
- Нет!
Кисаме кивнул. Хорошо, что пацан выступил против этой идеи, а то пришлось бы надавать ему по красивой голове рукояткой «орла».
- Сначала заговоры устраивает, потом раскаивается. Вы, небось, ещё и рады, что так вышло. Да расслабьтесь, дяде рассказать всё равно не вариант. Вас-то, может, и простят, а меня он по-любасу прибьёт за недогляд.
- Он не станет тебя убивать!
- Ах, прекрасная наивность юности! - Хошигаке от умиления покровительственно хлопнул мальчишку по плечу и без остановки забубнил дальше: - Я пользуюсь дядиным расположением, но иллюзий не питаю. Даже если расскажем и, внезапно, все останутся живы, даже тогда, куда ни ткнись – либо арест, либо префектурные разборки. Не вариант, говорю же. Что ещё можно? Ну, вот то, что я уже упоминал: можно сбежать. Если резко и чисто пропадём, все три стороны перепугаются, думая, что их раскрыли, и залягут на дно. Дядя с покупателем подумают на полицию, полиция подумает на дядю – типа, вычислили крысу и устранили. Тогда брать всех не станут, решат, что Учихи уже провернули экстренное заметание хвостов. Ещё, конечно, дядя и покупатель могут подумать друг на друга. Или на Сенджу. Тогда снова получаются префектурные разборки, но это маловероятно. Неплохой расклад. Так что, сбежим?
Итачи саркастично вздёрнул бровь, подул на чёлку, та подпрыгнула и отлетела от глаза, в который лезла.
- Как мы сбежим, если господа, как ты изволишь выражаться, знают, где мы? Они же следят и без моих отчётов. А после вчерашнего инцидента вокруг отеля наверняка туча полиции. Тихо скрыться из-за вчерашней армии дебилов и её почётного караула не выйдет. - Итачи быстро отвлёкся от одного запястья и переключился на второе, с часами. - Кстати, осталось всего полчаса до назначенного времени созвона, нужно срочно решать, что говорить.
Кисаме кивнул и нахмурился.
- Короче, остался один выход: достать новую партию образцов и в срок показаться на месте встречи, а за несколько часов до того позвонить дяде. В этом случае ему придётся срочно делать ноги, и времени мочить кого-либо, включая меня, просто не будет. Полицаи получат распространителей, арестованные счета и дядю в розыске, а сам дядя будет чесать на Канарах свои старые обвисшие яйца. Мы же выйдем живыми и угодим всем, как шлюха в момент тройного проникновения!
Монолог мужчина увенчал улыбкой отпетого уголовника, да такой ширины, которую в рекламных роликах жвачки и пасты дополняют блёсткой-звёздочкой и звуком «дзинь!».
- Ты такой поэтичный, - только и смог произнести Итачи, обдумывая предложенную идею (и одновременно стараясь отогнать от внутреннего взора картинку обвисшей мошонки собственного дедушки).
Хошигаке поднялся и встал в полный рост над сидящим Учихой:
- Ладно, Итачьсан, перво-наперво вставайте - небось, зад отсидели уже. И вам нужно в душ, сразу легче станет, я знаю. А то от этого холодного пота мутит. Пока поесть закажу.
- Что-то мне в твоём плане не нравится, - буркнул тот, выбираясь из пещеры, в которую превратилось одеяло.
Мужчина протянул ему руку; Итачи принял её, не задумываясь, и уже в следующее мгновение очутился на ногах, которые оказались не совсем готовы к такому повороту событий. Учиха пошёл на гордый крен, готовясь начать падение того противного типа, когда сам знаешь, что падаешь, но уже ничего не можешь поделать. Кисаме поймал его так же спокойно, как до того подавал руку, и поставил снова прямо, будто малыша, ещё не способного нормально держать равновесие. Футболка мальчишки кое-где задралась, и пальцы Хошигаке частично погрузились под неё, прохладными прикосновениями щекоча тёплые бока. Твёрдые под кожей и мышцами каркасы рёбер пацана расходились от каждого вздоха. Итачи вцепился за предплечья мужчины для восстановления баланса и вдруг затараторил, игнорируя неловкие полуобъятия:
- Я, конечно, понимаю, ехали мы не очень торопливо - весь путь можно осуществить гораздо быстрее. Но даже если гнать в Фукуоку на всех парах, а потом в том же темпе нестись обратно, нам ни за что не успеть добраться до Асахи вовремя.
Зрачки его, стиснутые тёмной с красными проблесками радужкой, мелко перебегали с одного глаза Кисаме на другой. От Итачи чуть солоно пахло потом, но это был приятный и лёгкий запах молодости, подогретый теплом гладкой кожи, скоростью всё ещё неровно бьющегося сердца.
Кисаме чуть наклонил голову в сторону и пояснил:
- Поэтому вы сейчас пойдёте звонить своим друзьям в форме и скажете им, что во избежание дальнейших недоразумений наш маршрут изменился - поедем не через Токио, а через Йокогаму.
- А, - взгляд Учихи вдруг остекленел, замер, голос притих, - ладно.
Кисаме, привлекая внимание к проблеме равновесия, сжал его бока крепче, может, даже, чуть сильнее, чем требовалось. Неловко спросил:
- Стоите?
- Ну, предположим, - пробубнил мальчишка, да так тихо, что его фразу можно было посчитать за произнесённую шёпотом.
Шёпот – это слишком интимно. Хошигаке поспешно выпустил пацана, наплевав даже на то, что тот может мешком рухнуть обратно на пол, и телепортационными по своей длине шагами улизнул в гостиную.
Несмотря на весьма богатый опыт в самых разнообразных отраслях жизни, Кисаме всегда очень плохо понимал поступки молодых, красивых и образованных людей. О самом себе он точно знал, что озабочен аккурат в нормальной для мужика средних лет степени, поступает адекватно и никаких ложных сигналов и впечатлений не подаёт/производит. Значит, это всё пацан. Юный Учиха и так был достаточно странным малым, а тут ещё и… Что ж, можно засчитать это как ещё один перл в шкатулку необъяснимого поведения.
Вскоре, подтвердив вышеозначенные выводы, Итачи отмочил ещё. В прямом смысле отмочил.
Кисаме вызвонил завтрак, который обещали оплатить Сенджу; выдал трясущейся как лист горничной, что прикатила еду на сервировочной тележке, щедрые чаевые и как раз сокращал популяцию сэндвичей на подносе, когда из шуршащей струями воды ванной раздался грохот. Мужчина сочувственно скривился, оценивая по дальнейшему звуковому сопровождению масштаб телесных увечий.
Учиха возник в гостиной, обёрнутый только полотенцем вокруг бёдер, спустя минуты две. С него буквально лилось, следом оставались целые лужицы и озёрца. Перекинутые через плечо на грудь длинные волосы, свёрнутые мокрым жгутом, порождали ни много ни мало ручей, который бодро путешествовал по худому животу и впитывался в махровый бок полотенца.
- В смысле, Йокогама?! – заорал он, моргая от заливающей глаза воды и слизывая её с губ. – Ты имеешь в виду Нариту?! Но я не летаю, я боюсь летать, я не полечу!!!
Мальчишка телом оказался гладенький-беленький, почти безволосый, со светлыми коричневыми сосками и, не смотря на кажущуюся хрупкость, крепкой юношеской конструкции. Кисаме обработал визуальный образ, оставил его анализ на потом, твёрдо воззрился пацану на взявшиеся лучиками от влаги ресницы.
- Да, дядя говорил, но другого выхода нет. Даже поплыть не выйдет – недостаточно быстро.
- Я не могу! – не сдавался тот, рубанув кулаком воздух перед собой, - я как-то в детстве летел с кузеном, самолёт упал, Шисуи погиб! Не полечу!
Похоже, история была правдивой: мальчишка действительно выглядел напуганным. Крики его звучали не истеричными, а смертельно серьёзными предупреждениями животного: не подходи, а то убью. «Вот у людей опыт в жизни!», - поразился Кисаме. Сам он никогда не знал никого, кто пережил бы не то что авиа-, даже автокатастрофу. Надо же! Нелегальная транспортировка наркотиков – ничего, жрать их тоже нормально, оружие, угроза смерти – пофигу, а обыкновенный самолёт вон как задел. Всё-таки смешная это штука - человеческий мозг.
- Итачи-сан, - позвал мужчина негромко, заставляя оставить истерику и прислушаться к своим словам. – Не переживайте, я всё предусмотрел.
Итачи замолк и только большеглазо поглядел в ответ. На его правой скуле причудливо изогнутым потёком туши замерла прилипшая прядь.
- Я сделаю так, что вам не будет страшно, - тихо произнёс Хошигаке, проникая своим открытым и уверенным взглядом ему прямо в душу. Если обстоятельства требовали, он умел становиться очень убедительным.
Неизвестно, поверил ему Итачи или нет. Он только молча повернулся, явив взгляду свою в меру рельефную красивую спину, чтобы удалиться обратно в душ.
У Кисаме сжалось сердце. Обманывать чужое доверие ему не нравилось никогда.
***
Йокогама, хотя тоже переправочная и тоже портовая, выглядела всё же веселее того выцветшего города, в котором они садились на паром в начале пути. Возможно, дело было в погоде: тучи на побережье отсутствовали, море плескалось тёмно-синее, насыщенное, и бликовало радостно, как ёлочная мишура.
Итачи бездумно глядел на пролетающий за окнами город, яркие матовые пятна с уверенностью наливающихся зеленью пушистых парков, на фасады, заборы, рекламные щиты. Колени мальчишки давила привычная тяжесть чехла с картиной, который пришлось забрать с собой, чтобы не вызвать подозрений у людей Сенджу. Кисаме косился; один раз даже попытался завести разговор, когда спросил: так что, мол, картина таки фуфло, никакой Сай её не рисовал?
- Писал, - поправил Учиха на автомате. – Он действительно её написал… ночью перед нашим отъездом белую краску сняли, модернизировали полотно… Честно говоря, не понимаю, на что они надеялись. Наверное, на то, что повозившись с картиной накануне, мне станет уже неинтересно. Забыли про регулярные осмотры при транспортировке. Даже если бы я не знал о наркотиках, то обнаружил бы их при первой же проверке…
Итачи ещё недолго распинался о том, какая это потеря для искусства, какая растрата, но вскоре как-то скис, поник, и пёстрый винегрет за окном машины вновь захватил его внимание.
Та часть плана, что касалась выхода из-под наблюдения полиции, оказалась проста и скучна, как мисо-суп. Кисаме многократно проворачивал подобные штуки в будущность свою и солдатом, и бандитом. С помощью Интернета путешественниками, постепенно превращающимися в беглецов, были отобраны отели, в залах которых проводились сегодня свадьбы либо же конференции.
- Дальше мы просто переодеваемся в костюмы и выходим, присобачившись сбоку к группе таких же додиков, - пояснил Хошигаке с кислой ухмылкой. - В современном мире никакой камуфляж не заменит простого делового костюма. Машину оставляем на стоянке. За пару кварталов от гостиницы садимся на такси – и всё, хер они заметят нашу пропажу. Успеем как раз вернуться послезавтра, никаких проблем.
Утром по полицейскому телефону Итачи не только сообщил о смене маршрута, но и наврал (конечно, по предварительной договорённости) о том, что Кисаме якобы получил несущественное пулевое ранение и теперь затребовал, так как сроки пока не поджимают, на день-два остановиться, залечь на дно, дабы восстановить силы. «Господа», как величал их Хошигаке, пока ничего не заподозрили, купились на враньё, озабоченный тон и незамысловатую актёрскую хромоту на публику.
Радужные перспективы удачного завершения дела юного Учиху совершенно не радовали. Он, поблёкший от напряжённого ожидания перелёта и ночного бдения, создавал мрачную атмосферу в салоне автомобиля, который мчался по цветным обрывкам города. Кисаме по-прежнему было стыдно за свою успокаивающую ложь, потому он сверялся с состоянием пацана в зеркале чаще положенного и, в конце концов не выдержав, неуклюже попросил:
- Ну, Итачьсан!..
Что значило это «ну», было не совсем ясно, но скорее всего, имелось в виду: «Ну, хоть наорите на меня!».
- А знаешь, - откликнулся Итачи голосом человека, слишком далеко забредшего в собственные мысли, - ведь терминал парома здесь – настоящее произведение искусства, архитектурная жемчужина. Англичане делали… такой восхитительный образец мастерского использования рельефов и поверхностей! Жаль, не посмотрим. Я вживую ни разу не видел.
Практически одновременно с этими словами машина затормозила у изящно вздымающейся в небо стрелы из хрома, стекла и бетона. Отель имел лишь скромную, исполненную со вкусом неоновую вывеску, сообщавшую гостям название.
Учиха закусил губу, нагнул голову, заглядывая через пассажирское окно вверх, на громадину. Красные отсветы вывески перечеркнули его лицо поперёк переносицы. Хошигаке тоже вглядывался в наружный мир, но не затем, чтобы полюбоваться, а в ожидании мальчишки-парковщика.
- Знаешь, - снова заговорил Итачи, - спасибо тебе большое за предусмотрительность. Очень удобно. Не больно совсем.
Он приподнял чехол, встряхнул им несколько раз, поясняя, что имеет в виду.
- Я рад, - ответил Кисаме, замерев с руками на замке ремня безопасности.
Конференц-зал, до отказа набитый напыщенными физиками, пара прошла по пути к лифтам. Костюмы на учёных красовались всех цветов и фаз безвкусности, и, окинув их критическим взглядом, Хошигаке рассудил, что вольётся в толпу без проблем, а вот за Итачи с его новомодной двоечкой стоит попереживать. Сам мужчина найти себе деловую одежду «на всякий пожарный» затребовал в ночь перед отъездом, и среди всех дядиных «мальчиков» кое-как обнаружился один с подходящим размахом плеч. Молодчика тогда раздели, а горничная, разбуженная и потому пучеглазая, наскоро прогладила пиджак со штанами. Ладно сидеть этот ужас, а не костюм вряд ли будет, но на раз обрядиться сойдёт.
Так и оказалось: хотя пиджак в плечах всё-таки чуточку жал, некрасиво растягивая шов на спине, а штаны как-то странно бугрились на коленях, но пройтись разок вполне можно было. Хошигаке фыркнул самому себе в отражение зеркальной дверцы шкафа, после чего повернулся к кровати и поднял с покрывала уже завязанную петлю галстука. Голову в неё, каплевидную, мужчина засовывал чрезвычайно осторожно, чтобы ни в коем случае не развязать узел – это неизменно влекло за собой мольбы о помощи в сторону Итачи.
Приодевшись, Кисаме принялся расфасовывать вещи по загашникам и карманам, так как сумку брать не планировалось, а когда и с этим было покончено, вышел к входной двери в номер, навстречу Итачи. Юный Учиха, облачённый в дедушкин подарок, если и походил на физика, то исключительно на лауреата Нобелевской премии, подтирающего деньгами зад. Он отвлёкся от переклацивания своего нормального, не подпольного, телефона, поднял голову, поглядел на Хошигаке долгим взглядом - и натурально согнулся пополам от хохота.
- Очень смешно, - скривил рот мужчина. – Я рад, что поднял вам настроение.
- Ой, прости! – заходился пацан неразборчиво, так и не выпрямившись, отчего создавалось впечатление, будто говорит он с собственным пупком. – Просто… у тебя такое одинаковое лицо всё время, даже в костюме…
- Так! – Кисаме натурально пихнул мальчишку локтём под рёбра в стиле средней школы. – А сейчас серьёзнее.
Он встал ровно перед дверью, стиснул зубы, оглушительно хлопнул два раза в ладоши, чтобы привлечь внимание духов, опустил голову и, подняв сложенные руки выше неё, явно приготовился взмолиться. Отдувающийся от смеха Учиха притих, сдерживая поток хохота плотиной сжатых губ, и уставился на мужчину с чистым исследовательским интересом.
- Чего смотрите? – шикнул Хошигаке уголком рта. – Нагибайтесь. В смысле… Помолимся.
Итачи, мелко передёрнув плечами, тоже развернулся к двери, словно та была алтарём неведомого божества, затем медленно, негромко похлопал в ладоши и с видом послушного отличника приготовился пообщаться с высшими силами.
- Будда-сама, Ками-сама, Дева Мария-сама! Присмотрите, пожалуйста, за нами, мы будем очень стараться! Крест на пузе или сидеть мне на арбузе, - невозмутимо отчеканил Кисаме, а затем, опустив руку на ручку двери, рванул её на себя.
Видимо, у Итачи случилось нервное веселье, от страха или из-за абстиненции. Весь путь обратно вниз, до холла, он кое-как шёл, перегибаясь, надломленный смехом, и давился недовопросами из серии: «Чего?», «Какого?..» и «Где ты этого?..». Когда пара уже в фойе стояла на помпезном красном ковре за разлапистым растением невнятного происхождения, дожидаясь идущих покурить физиков, Учиха более или менее успокоился, хотя серии тихоньких «ку-ку-ку» периодически срывалась с его губ.
Физики, к их чести будет сказано, долго себя ждать не заставили. Группа страдающих никотиновым голоданием гигантов мысли проследовала сквозь высоченный портал дверей конференц-зала в сторону вестибюля. Мужчины гудели терминами и числами, а также странно хихикали непонятным шуткам. Кисаме ненавязчиво возник из зарослей уже ставшего родным куста, поманил за собою мальчишку, после чего с совершенно невозмутимым видом пристроился следом за учёными.
Всё шло точно по плану. На ступенях отельного крыльца делегация светлых умов разбилась по парочкам и троицам, растянулась, и двое лишних товарищей смотрелись очень органично, не вызывая ровным счётом никаких подозрений. Путешествовать под прикрытием физиков Кисаме и Итачи предстояло за угол многоэтажки, где располагалась зона для курения. Оттуда улизнуть на такси ничего не стоило.
Как раз у этого злосчастного угла физики гармошкой сжались обратно в плотный коллектив: кто-то, судя по всему, высказал некую революционную точку зрения, и остальные с шумным галдежом взялись за обсуждение. Крайний слева, самый ближний к Учихе физик, заметил присутствие нового человека у своего плеча и тут же поинтересовался:
- А вы как считаете, коллега?
Итачи повернул голову в сторону плешивого невысокого учёного самым королевским манером из своего арсенала, смерил его взглядом. Кисаме напрягся и совсем уж было выступил вперёд, намереваясь спасти пацана и оттащить в сторону под предлогом важного разговора, но Учиха не стушевался, выдав на папа следующую фразу:
- Разве кванты сами по себе не есть метафора постмодернизма в материи Вселенной?
Хошигаке прошиб пот. Да, в оживлённой дискуссии слово «кванты» проскальзывало, но прокатит ли импровизация в присутствии профессионала?
Физик поморгал в сторону Итачи и вдруг совершенно неожиданно залился вежливым смехом. Мальчишка похихикал с ним в унисон, а после, когда любопытный учёный ввинтился обратно в яростное обсуждение, оперативно слинял в сторону ведущего на соседнюю улицу переулка, потянув за собой Кисаме за рукав пиджака. Он снова нервически хохотал:
- Видите, я тоже умею! Это проверенный метод!
Хошигаке, покорно идущий следом, вопросительно вздёрнул бровь.
- Всегда шучу про постмодернизм, чтобы отвертеться от чего-нибудь. Люди не знают, что это такое, боятся показаться глупыми – вот и делают вид, что смешно.
Переулок оранжевел кирпичными стенами. Итачи, весёлый и потому невнимательный, несколько раз запнулся на неровностях асфальта, и Кисаме приходилось ловить его. В шумный поток соседней улицы мальчишка влился со своим охранителем под ручку – ради устойчивости, конечно. На его запястье, фактически уже ненужный, ловил солнце бежевым боком браслет.
***
- У меня для вас два подарка, и вы их получите, если спокойно посидите здесь полчасика.
Именно с этими словами, когда вылезли из такси, Хошигаке усадил Учиху на непритязательную синюю лавочку с облезающей рекламой на спинке, после чего скрылся в оживлённом бурлении незнакомой улицы. Отсутствовал мужчина уже больше получаса, и Итачи начинал волноваться.
От нечего делать молодой человек в десятый раз перечитал рекламный плакат в витрине магазина напротив, насчитал из несущихся мимо пешеходов пятнадцать человек в жёлтом, протёр припыленные туфли носовым платком. В конечном итоге от одинокого нервного ёрзания туда-сюда его спас какой-то мужчина, присевший на лавочку рядом, покурить. Сизые спирали дыма ветер втирал прямо Учихе в лицо, и когда тот, не удержавшись, чихнул, сосед его извинился, отведя руку с сигаретой в сторону. Затем внимательно оглядел Итачи, его обеспокоенное лицо, и предположил с умудрённой годами понимающей ухмылкой:
- Что, не пришла?
Учиха растерялся и не нашёлся с ответом, а только глупо хлопал ресницами, но тут из-за его спины раздалось:
- Пришла-пришла, братюня, ты не переживай. Итачи-сан, пойдёмте.
- Понял, отвалил, - воздел случайный собеседник руки вверх, демонстрируя свою безоружность.
У Кисаме с собой имелись два картонных стакана с пластиковыми крышечками и логотипом известной сети кофеен на бежевых стенках. Обе одноразовые посудины были объёмом в половину литра, потому смотрелись скорее как ведёрки из-под мороженого. Судя по чёрной, оставленной фломастером барристы галочке напротив наименования продукта, внутри должно было плескаться латте. Но Хошигаке уж как-то больно уверенно держал в руках потенциально горячие стаканы.
- Куда мы идём? – успел спросить юный Учиха, когда нагнал буквально несущегося вперёд спутника, прежде чем дома раздвинулись, явив взгляду колоссальное свободное пространство и приземистое здание морского вокзала. Тогда у парня вырвалось: - Ой…
Кисаме замер на месте, издав негромкий рык, и весь перекосился. По нему легко угадывалось, что мужчина пребывает в состоянии злости на самого себя.
- Ну чё, бля, - буркнул он, - вот вам ваш паромный терминал. Подарок номер раз… радуйтесь.
Ветер хлестал нещадно, галстук Итачи трепыхался за плечом, волосы жили своей жизнью и залепили всю искреннюю улыбку:
- Я радуюсь.
Это была правда; даже депрессивная абстиненция не помешала появиться в душе чему-то лёгкому и светлому. Только вот Кисаме… Из-за шума беснующегося воздуха в ушах пацан бы не поручился, но ему показалось, что спутник скрипнул зубами.
- Тут, мать вашу, хоть есть куда задницу приткнуть? – поинтересовался мужчина недовольно, отчего Учиха почувствовал себя ответственным за паромный терминал Йокогамы и решил непременно сделать всё, чтобы Хошигаке он понравился.
Архитектурное чудо идеально вливалось в окружающее пространство и город; оно словно объединяло, олицетворяло два главных здесь элемента – землю и море. Фасад, облицовка заставляли здание выглядеть ансамблем застывших волн, переливов, водоворотов и валов, но при том конструкция смотрелась надёжной и спокойной, отчасти даже уютной, и причиной тому был оттенок этой самой облицовки и заплатки сочного зелёного газона. Всё это хмурому Кисаме поведал, конечно, едва не подпрыгивающий от восторга Учиха, отчаянно желающий дать спутнику возможность взглянуть на всё своими глазами. Пацан даже руки раскинул, ловя ветер, и произнёс:
- Чувствуешь, сколько воздуха?! Вот это да, это – архитектура!
Хошигаке по-прежнему считал, что разбираться во всех этих тонкостях ему самому без надобности, но против разъяснений не возражал. Он лично измерял пространство следующими критериями: уютно, нет чувства взгляда в спину – хорошо. Здесь, посреди искусственного наземного моря, было хорошо.
Итачи, судя по поведению, забросил свою привычную напускную взрослую строгость ради состояния «детского садика». Он умчал вперёд, совсем как делают от нетерпения малыши по пути в парк развлечений, но вскоре спохватился и вернулся, явно пытаясь взять себя в руки. Выдавали сияющие глаза.
- Сколько раз я этот проект на планах и фотках рассматривал! – вздохнул он. – Ты сесть хотел? Можно вон там; там, помню, лавочки есть.
По пути к обещанным лавочкам Кисаме сделался совершенно мрачным. Итачи же беззаботно вертел головой, пытаясь и рассмотреть всё, и не дать волосам совсем уж бесцеремонно лезть в глаза. Он спросил:
- А что за второй сюрприз? – И тут вдруг его лицо практически на глазах перемеряло все возможное эмоции. Мимические мышцы остановились на настороженности, прехорошенький ротик озвучил до того на радостях не возникший вопрос: – Так, стоп! Объясни, зачем мы здесь?
Мужчина остановился лицом к юноше, собрался говорить, но замолк и проводил глазами шествующего мимо охранника. Тот, впрочем, не обратил на парочку ровным счётом никакого внимания: место было популярное, многие приходили сюда на обеденный перерыв. Да и костюмы, опять же, действовали даже лучше плаща-невидимки.
- Значит так, - натужно выдал Кисаме, решив брать честностью, - регистрация через три часа, а я вас обманул, никакого способа заставить полететь без страха не придумал. Кроме, конечно, самого древнего.
Итачи автоматически обнял ладонями резко протянутый ему картонный стакан. Внутри тяжело булькнула о стенку некая жидкость. Учиха, в груди у которого всё лёгкое и радостное опало под весом дурного предчувствия, поднёс стакан к носу и потянул воздух у овальной дырочки в пластиковой крышке-поилке. Оттуда ощутимо несло спиртягой. Пацан вскинул натуральный взгляд готового к прыжку хищника прямо на сконфуженного Кисаме и ядовито прошипел:
- Напиться?!
Тому оставалось только вкрадчиво, почти ласково отвечать на все вопросы:
- Я не знаю, как ещё вас запихнуть в самолёт.
- А сюда меня в качестве извинения припёр, значит?
- Слушайте, я тоже от этого не в восторге.
Мальчишка посмотрел одним глазом, словно в микроскоп, сквозь отверстие в середину стакана.
- И что это?
- Текила. Самое то, что надо в таких ситуациях, чесслово, опробовано на себе.
- А лайм где?
Похоже, у пацана это была единственная стойкая ассоциация с текилой. Ну, может, ещё кактусы.
- Лайм, Итачьсан, это для светских раутов. А мы вам устраиваем ужираловку быстрого реагирования, так что, вот… - Кисаме впихнул в свободную руку Учихи второй стакан, - томатный сок.
Мальчишка сверлил своего совратителя взглядом исподлобья добрую минуту. Хошигаке даже решил, что он сейчас раскроет ладони, выпустит стаканы, и те расплющатся об окружающую прекрасную архитектуру. Но Итачи только сказал:
- Отличные подарочки, спасибо. Сам пить, я гляжу, не собираешься?
Кисаме, почуяв, вроде как, оттепель, воспрянул духом и зачастил:
- Должен же кто-то контролировать процесс! Остановить вас вовремя, а то в самолёты ползком не берут.
Пацан пожевал нижнюю губу и вытянул последние козыри:
- Я вообще-то не пью.
- Ну, что поделаешь, если это нужно для дела!
- Я буду неадекватно себя вести.
- Ничего страшного, это естественно.
Итачи издал протяжный вздох, шагнул мимо Кисаме в сторону лавочки, но вместо того, чтобы сесть, перешагнул её и остановился у опоясывающих зону отдыха перил, с видом на море. Хошигаке, по-прежнему нахмуренный, тоже вздохнул, рассматривая его беззащитную фигуру на фоне сине-голубого флага побережья. Подошёл, облокотился на хромированную трубу-поручень рядом.
- И чего, - осведомился Учиха у пространства перед собой, не глядя на спутника, - как это? Залпом?
Кисаме защёлкал зажигалкой.
- Да нет, небольшими глотками. И запивайте.
- Как ты мне дорог, - огрызнулся Итачи и поднёс стакан к губам.
***
Железные тиски, в которые мальчишка сам себя заключил, чтобы не сделать или не ляпнуть по-пьяни лишнего, можно было практически ощутить. Пацан не разговаривал, не смотрел по сторонам и даже лишний раз не шевелился. Алкоголь взял его сразу – ещё бы, после вчерашнего! - крепко заключил в свои душные объятия и сделал дыхание неглубоким, быстрым.
Итачи старательно сложил руки на коленях после того, как Кисаме помог ему пристегнуть ремень безопасности - согласно инструктажу миловидной стюардессы в белой форменной шапочке. Теперь Учиха откинул голову на неудобное в исходном положении кресло и прикрыл глаза. Тяжёлые веки приоткрывались только изредка, и тогда юноша смотрел в иллюминатор, нервно облизывая пересохшие губы. Он был бледен, за исключением пьяных пятен на скулах.
Глубина самолёта урчала, дёргалась, гудела. Пассажиры в извечно странно пахнущем салоне возбуждённо переговаривались, хихикали, прослеживали взглядами путь до аварийного выхода. Мигала лампочка «Внимание!», и уже отключился произнёсший традиционную приветственную речь пилот.
Когда они помчались по взлётной полосе, мелко трясясь и подпрыгивая на неровностях покрытия, под ложечкой засосало неуютное чувство, заранее неприятно кольнуло в ушах.
- Мне так страшно, - сказал Итачи монотонно и просто, так, что ёкнуло сердце.
Кисаме протянул руку и осторожно сжал его безвольную кисть. Гигантская, обманчиво-надёжная машина пошла на взлёт.
Часть: 2
Глава: 5
Автор: ramen<3 a.k.a. Юйка
Бета: viaorel
Жанр: AU, юмор, романс, детектив
Пейринг: Кисаме/Итачи
Рейтинг: R
Дисклеймер: Masashi Kishimoto
Предупреждения: ООС, ненормативная лексика
От автора: Несмотря на свою несодержательность, эта глава была для меня очень трудной в писательском плане. Напоминаю о фиктивности всего написанного. Хотя один момент правдив - я действительно очень люблю станцию парома в Йокогаме (благодаря книгам tevaorel по архитектуре, спасибо тебе, чувак!).
Часть 2. Глава 5Невнятный монотонный шёпот путешествовал по комнате, создавая как раз столько шума, сколько нужно человеку с крепкими нервами для неспешного пробуждения. Кисаме медленно выныривал из тёплого молока сновидений, уже осознав реальность, что ждала на поверхности. Он повернулся лицом к свету и источнику звука, чтобы, не размыкая глаз, произнести:
- Слышь ты, петух недотраханный, заткнись, а то вставлю по самые гланды.
- Ты что, сбрендил?! – ахнули в ответ, и тогда мужчина проснулся окончательно.
- Извините, Итачьсан, - промычал он, ещё не открыв глаз, и голос его частично проглотила наволочка. – Подумал, вы мой сокамерник.
Реакцией на эти слова стало лишь досадливое:
- Вообще замечательно…
Утро выдалось серое и промозглое; из-за вчерашнего открытого окна гостиная пропиталась весенней сыростью и подпустила её в спальни, так что всё кругом казалось тяжёлым от влаги и неоптимистичным. Итачи сидел у кровати, укутанный в своё одеяло до самых ушей. Волосы его безжизненно висели, но мальчишка, тем не менее, имел взлохмаченный вид всю ночь ворочающегося без сна человека. Глаза пацана вернулись в норму, дрожь также пропала, но взамен им пришли гораздо более страшные отходняки. Усталый мозг и вымотанная нервная система кричали о неправильности окружающего мира. Возникшая как следствие подавленность грозила временной депрессией с уклонами в навязчивые состояния.
Кисаме, поднявшись, сперва полминуты полюбовался на это хмуро сверкающее глазами чудо, а затем отправился в санузел отлить и почистить зубы. Перед этим мужчина прикурил сигарету, но сразу же обнаружил, что утренний туалет с ней в зубах даётся весьма проблематично: фильтр намокает от вспененной зубной пасты. Тем не мене, он справился.
Вернувшись в комнату, Хошигаке подвинул край одеяла Итачи ступнёй. Уроненная накануне водичка в бутылке всё ещё валялась на прежнем месте, закатившись неглубоко под кровать. Кисаме поднял её, уселся рядом с приунывшим Учихой и принялся шумно пить. Итачи сумел вынести лишь половину литра. Затем его нервы сдали; он так резко подался назад, что от столкновения с его спиной рама кровати заходила ходуном, и выпалил:
- Ну, чего молчишь? Давай, допрашивай меня!
Соратник его ночных бдений хитро покосился на него. Навинчивая ребристую синюю крышечку обратно на пластиковое горлышко, произнёс:
- Хорошо, допрашиваю. Пропустим мочилово в унитазе. Рассказывайте.
У детей существует такое характерное выражение лица, которое заставляет понять: здесь, перед вами, находится самое прекрасное и невинное существо в мире, на голову которого ИМЕННО ВЫ обрушили все беды и лишения, предусмотренные Галактикой для смертных. Итачи владел техникой такого лица в совершенстве.
- Они сказали, что могут посадить всех в моей семье. - Даже голос дрожал именно так, как нужно. - Но важнее повязать клан покупателей. Что мне было делать? Конечно, я согласился. Не знаю всех этих нюансов; моя задача – докладывать им детали нашего путешествия, а потом свидетельствовать на суде.
Об органах правопорядка пацан говорил так, словно те – инопланетяне, которые могут подслушать его мысли и после ночью украсть через окно, для опытов.
- И что, тогда ваших совсем не тронут? Если всё сделаете, как велено? – ковырнул Кисаме глубже, чем явно снял корочку с ещё не до конца зажившей ранки. Учиха только сильнее скис, зарылся глубже в свой тёплый кокон и оттуда возвестил:
- Если я доведу дело до конца, примут только дедушку. Семья не пострадает. Арестуют пару счетов, но… У нас ведь не только нелегальный бизнес. Можно выставить всё так, будто дедушка занимался тёмными сделками тайком от остальных, спасти репутацию…
- Чем же это вам так дед не угодил? – искренне удивился Кисаме, присвистнув. Почему-то всё время он пребывал в святой уверенности, что трепетная любовь дедушки и внука взаимна. Хотя, если напрячь память, кроме абсолютного послушания, со стороны Итачи она мало выражалась.
Учиха решительно сцепил зубы и прервал все расспросы на больную тему коротким:
- Это история для другого раза.
«Ну, хотя бы, не «твоё какое дело?» или в том же духе», - вздохнул Кисаме про себя. В прострации его руки сами собою принимались тереть по щекам, наждачно-шершавым от щетины. Мужчина щурился и смотрел в белое с синим отливом окно, что полоской виднелась в дверном проёме. Оттуда неслись суетливые звуки просыпающегося базара.
- Значит, так, - подвёл он быстрый итог, произнося слова старательно и вдумчиво. - Те, кому мы везём… везли картину – распространители. Каким бы чудесным ни был новый товар, без хорошего распространителя он не стоит ничего. Поэтому господам так важно посадить именно покупателей. Для этого они должны перехватить всю нашу бодрую компанию в момент, когда сделка заключена, товар проверен и отзвонено дяде. Если мы не явимся в назначенное место в назначенный срок, покупатели почуют неладное и дадут задних, залягут на дно, промышляя проверенным веществом по налаженным каналам. Принять их не выйдет, и тогда, чтобы оправдать затраты на операцию, с досады посадят уже нас. Это если не пропадём из поля зрения всех, насовсем. Потому что без нас на руках вашу семейку получить не выйдет…
В музейном зале была епархия юного Учихи, но здесь, под прямым прицелом надвигающейся жопы, находилось царство Хошигаке. Итачи это понял, а потому просто апатично внимал, наклонив голову к запястью и покусывая завязки браслета – вместо нервного тика.
- Получается, - продолжал Кисаме тем временем, - если бы не Сенджу со своими захватами власти, всё бы прошло, как по маслу. А теперь мы потеряли наркоту…
- И нельзя было ничего, ну, из раковины спасти? – перебил его единственный слушатель.
- Забудьте. Пробники с желудочным соком на них так же хороши, как отсутствие пробников. Они же будут проверять, прежде чем возьмут… Где я остановился? А, да, бля, без наркоты; господа нас хотят, дядя думает, что всё в порядке. Что делать? Рассказать всё дяде?
Теперь размышления прервал уже громкий выкрик:
- Нет!
Кисаме кивнул. Хорошо, что пацан выступил против этой идеи, а то пришлось бы надавать ему по красивой голове рукояткой «орла».
- Сначала заговоры устраивает, потом раскаивается. Вы, небось, ещё и рады, что так вышло. Да расслабьтесь, дяде рассказать всё равно не вариант. Вас-то, может, и простят, а меня он по-любасу прибьёт за недогляд.
- Он не станет тебя убивать!
- Ах, прекрасная наивность юности! - Хошигаке от умиления покровительственно хлопнул мальчишку по плечу и без остановки забубнил дальше: - Я пользуюсь дядиным расположением, но иллюзий не питаю. Даже если расскажем и, внезапно, все останутся живы, даже тогда, куда ни ткнись – либо арест, либо префектурные разборки. Не вариант, говорю же. Что ещё можно? Ну, вот то, что я уже упоминал: можно сбежать. Если резко и чисто пропадём, все три стороны перепугаются, думая, что их раскрыли, и залягут на дно. Дядя с покупателем подумают на полицию, полиция подумает на дядю – типа, вычислили крысу и устранили. Тогда брать всех не станут, решат, что Учихи уже провернули экстренное заметание хвостов. Ещё, конечно, дядя и покупатель могут подумать друг на друга. Или на Сенджу. Тогда снова получаются префектурные разборки, но это маловероятно. Неплохой расклад. Так что, сбежим?
Итачи саркастично вздёрнул бровь, подул на чёлку, та подпрыгнула и отлетела от глаза, в который лезла.
- Как мы сбежим, если господа, как ты изволишь выражаться, знают, где мы? Они же следят и без моих отчётов. А после вчерашнего инцидента вокруг отеля наверняка туча полиции. Тихо скрыться из-за вчерашней армии дебилов и её почётного караула не выйдет. - Итачи быстро отвлёкся от одного запястья и переключился на второе, с часами. - Кстати, осталось всего полчаса до назначенного времени созвона, нужно срочно решать, что говорить.
Кисаме кивнул и нахмурился.
- Короче, остался один выход: достать новую партию образцов и в срок показаться на месте встречи, а за несколько часов до того позвонить дяде. В этом случае ему придётся срочно делать ноги, и времени мочить кого-либо, включая меня, просто не будет. Полицаи получат распространителей, арестованные счета и дядю в розыске, а сам дядя будет чесать на Канарах свои старые обвисшие яйца. Мы же выйдем живыми и угодим всем, как шлюха в момент тройного проникновения!
Монолог мужчина увенчал улыбкой отпетого уголовника, да такой ширины, которую в рекламных роликах жвачки и пасты дополняют блёсткой-звёздочкой и звуком «дзинь!».
- Ты такой поэтичный, - только и смог произнести Итачи, обдумывая предложенную идею (и одновременно стараясь отогнать от внутреннего взора картинку обвисшей мошонки собственного дедушки).
Хошигаке поднялся и встал в полный рост над сидящим Учихой:
- Ладно, Итачьсан, перво-наперво вставайте - небось, зад отсидели уже. И вам нужно в душ, сразу легче станет, я знаю. А то от этого холодного пота мутит. Пока поесть закажу.
- Что-то мне в твоём плане не нравится, - буркнул тот, выбираясь из пещеры, в которую превратилось одеяло.
Мужчина протянул ему руку; Итачи принял её, не задумываясь, и уже в следующее мгновение очутился на ногах, которые оказались не совсем готовы к такому повороту событий. Учиха пошёл на гордый крен, готовясь начать падение того противного типа, когда сам знаешь, что падаешь, но уже ничего не можешь поделать. Кисаме поймал его так же спокойно, как до того подавал руку, и поставил снова прямо, будто малыша, ещё не способного нормально держать равновесие. Футболка мальчишки кое-где задралась, и пальцы Хошигаке частично погрузились под неё, прохладными прикосновениями щекоча тёплые бока. Твёрдые под кожей и мышцами каркасы рёбер пацана расходились от каждого вздоха. Итачи вцепился за предплечья мужчины для восстановления баланса и вдруг затараторил, игнорируя неловкие полуобъятия:
- Я, конечно, понимаю, ехали мы не очень торопливо - весь путь можно осуществить гораздо быстрее. Но даже если гнать в Фукуоку на всех парах, а потом в том же темпе нестись обратно, нам ни за что не успеть добраться до Асахи вовремя.
Зрачки его, стиснутые тёмной с красными проблесками радужкой, мелко перебегали с одного глаза Кисаме на другой. От Итачи чуть солоно пахло потом, но это был приятный и лёгкий запах молодости, подогретый теплом гладкой кожи, скоростью всё ещё неровно бьющегося сердца.
Кисаме чуть наклонил голову в сторону и пояснил:
- Поэтому вы сейчас пойдёте звонить своим друзьям в форме и скажете им, что во избежание дальнейших недоразумений наш маршрут изменился - поедем не через Токио, а через Йокогаму.
- А, - взгляд Учихи вдруг остекленел, замер, голос притих, - ладно.
Кисаме, привлекая внимание к проблеме равновесия, сжал его бока крепче, может, даже, чуть сильнее, чем требовалось. Неловко спросил:
- Стоите?
- Ну, предположим, - пробубнил мальчишка, да так тихо, что его фразу можно было посчитать за произнесённую шёпотом.
Шёпот – это слишком интимно. Хошигаке поспешно выпустил пацана, наплевав даже на то, что тот может мешком рухнуть обратно на пол, и телепортационными по своей длине шагами улизнул в гостиную.
Несмотря на весьма богатый опыт в самых разнообразных отраслях жизни, Кисаме всегда очень плохо понимал поступки молодых, красивых и образованных людей. О самом себе он точно знал, что озабочен аккурат в нормальной для мужика средних лет степени, поступает адекватно и никаких ложных сигналов и впечатлений не подаёт/производит. Значит, это всё пацан. Юный Учиха и так был достаточно странным малым, а тут ещё и… Что ж, можно засчитать это как ещё один перл в шкатулку необъяснимого поведения.
Вскоре, подтвердив вышеозначенные выводы, Итачи отмочил ещё. В прямом смысле отмочил.
Кисаме вызвонил завтрак, который обещали оплатить Сенджу; выдал трясущейся как лист горничной, что прикатила еду на сервировочной тележке, щедрые чаевые и как раз сокращал популяцию сэндвичей на подносе, когда из шуршащей струями воды ванной раздался грохот. Мужчина сочувственно скривился, оценивая по дальнейшему звуковому сопровождению масштаб телесных увечий.
Учиха возник в гостиной, обёрнутый только полотенцем вокруг бёдер, спустя минуты две. С него буквально лилось, следом оставались целые лужицы и озёрца. Перекинутые через плечо на грудь длинные волосы, свёрнутые мокрым жгутом, порождали ни много ни мало ручей, который бодро путешествовал по худому животу и впитывался в махровый бок полотенца.
- В смысле, Йокогама?! – заорал он, моргая от заливающей глаза воды и слизывая её с губ. – Ты имеешь в виду Нариту?! Но я не летаю, я боюсь летать, я не полечу!!!
Мальчишка телом оказался гладенький-беленький, почти безволосый, со светлыми коричневыми сосками и, не смотря на кажущуюся хрупкость, крепкой юношеской конструкции. Кисаме обработал визуальный образ, оставил его анализ на потом, твёрдо воззрился пацану на взявшиеся лучиками от влаги ресницы.
- Да, дядя говорил, но другого выхода нет. Даже поплыть не выйдет – недостаточно быстро.
- Я не могу! – не сдавался тот, рубанув кулаком воздух перед собой, - я как-то в детстве летел с кузеном, самолёт упал, Шисуи погиб! Не полечу!
Похоже, история была правдивой: мальчишка действительно выглядел напуганным. Крики его звучали не истеричными, а смертельно серьёзными предупреждениями животного: не подходи, а то убью. «Вот у людей опыт в жизни!», - поразился Кисаме. Сам он никогда не знал никого, кто пережил бы не то что авиа-, даже автокатастрофу. Надо же! Нелегальная транспортировка наркотиков – ничего, жрать их тоже нормально, оружие, угроза смерти – пофигу, а обыкновенный самолёт вон как задел. Всё-таки смешная это штука - человеческий мозг.
- Итачи-сан, - позвал мужчина негромко, заставляя оставить истерику и прислушаться к своим словам. – Не переживайте, я всё предусмотрел.
Итачи замолк и только большеглазо поглядел в ответ. На его правой скуле причудливо изогнутым потёком туши замерла прилипшая прядь.
- Я сделаю так, что вам не будет страшно, - тихо произнёс Хошигаке, проникая своим открытым и уверенным взглядом ему прямо в душу. Если обстоятельства требовали, он умел становиться очень убедительным.
Неизвестно, поверил ему Итачи или нет. Он только молча повернулся, явив взгляду свою в меру рельефную красивую спину, чтобы удалиться обратно в душ.
У Кисаме сжалось сердце. Обманывать чужое доверие ему не нравилось никогда.
***
Йокогама, хотя тоже переправочная и тоже портовая, выглядела всё же веселее того выцветшего города, в котором они садились на паром в начале пути. Возможно, дело было в погоде: тучи на побережье отсутствовали, море плескалось тёмно-синее, насыщенное, и бликовало радостно, как ёлочная мишура.
Итачи бездумно глядел на пролетающий за окнами город, яркие матовые пятна с уверенностью наливающихся зеленью пушистых парков, на фасады, заборы, рекламные щиты. Колени мальчишки давила привычная тяжесть чехла с картиной, который пришлось забрать с собой, чтобы не вызвать подозрений у людей Сенджу. Кисаме косился; один раз даже попытался завести разговор, когда спросил: так что, мол, картина таки фуфло, никакой Сай её не рисовал?
- Писал, - поправил Учиха на автомате. – Он действительно её написал… ночью перед нашим отъездом белую краску сняли, модернизировали полотно… Честно говоря, не понимаю, на что они надеялись. Наверное, на то, что повозившись с картиной накануне, мне станет уже неинтересно. Забыли про регулярные осмотры при транспортировке. Даже если бы я не знал о наркотиках, то обнаружил бы их при первой же проверке…
Итачи ещё недолго распинался о том, какая это потеря для искусства, какая растрата, но вскоре как-то скис, поник, и пёстрый винегрет за окном машины вновь захватил его внимание.
Та часть плана, что касалась выхода из-под наблюдения полиции, оказалась проста и скучна, как мисо-суп. Кисаме многократно проворачивал подобные штуки в будущность свою и солдатом, и бандитом. С помощью Интернета путешественниками, постепенно превращающимися в беглецов, были отобраны отели, в залах которых проводились сегодня свадьбы либо же конференции.
- Дальше мы просто переодеваемся в костюмы и выходим, присобачившись сбоку к группе таких же додиков, - пояснил Хошигаке с кислой ухмылкой. - В современном мире никакой камуфляж не заменит простого делового костюма. Машину оставляем на стоянке. За пару кварталов от гостиницы садимся на такси – и всё, хер они заметят нашу пропажу. Успеем как раз вернуться послезавтра, никаких проблем.
Утром по полицейскому телефону Итачи не только сообщил о смене маршрута, но и наврал (конечно, по предварительной договорённости) о том, что Кисаме якобы получил несущественное пулевое ранение и теперь затребовал, так как сроки пока не поджимают, на день-два остановиться, залечь на дно, дабы восстановить силы. «Господа», как величал их Хошигаке, пока ничего не заподозрили, купились на враньё, озабоченный тон и незамысловатую актёрскую хромоту на публику.
Радужные перспективы удачного завершения дела юного Учиху совершенно не радовали. Он, поблёкший от напряжённого ожидания перелёта и ночного бдения, создавал мрачную атмосферу в салоне автомобиля, который мчался по цветным обрывкам города. Кисаме по-прежнему было стыдно за свою успокаивающую ложь, потому он сверялся с состоянием пацана в зеркале чаще положенного и, в конце концов не выдержав, неуклюже попросил:
- Ну, Итачьсан!..
Что значило это «ну», было не совсем ясно, но скорее всего, имелось в виду: «Ну, хоть наорите на меня!».
- А знаешь, - откликнулся Итачи голосом человека, слишком далеко забредшего в собственные мысли, - ведь терминал парома здесь – настоящее произведение искусства, архитектурная жемчужина. Англичане делали… такой восхитительный образец мастерского использования рельефов и поверхностей! Жаль, не посмотрим. Я вживую ни разу не видел.
Практически одновременно с этими словами машина затормозила у изящно вздымающейся в небо стрелы из хрома, стекла и бетона. Отель имел лишь скромную, исполненную со вкусом неоновую вывеску, сообщавшую гостям название.
Учиха закусил губу, нагнул голову, заглядывая через пассажирское окно вверх, на громадину. Красные отсветы вывески перечеркнули его лицо поперёк переносицы. Хошигаке тоже вглядывался в наружный мир, но не затем, чтобы полюбоваться, а в ожидании мальчишки-парковщика.
- Знаешь, - снова заговорил Итачи, - спасибо тебе большое за предусмотрительность. Очень удобно. Не больно совсем.
Он приподнял чехол, встряхнул им несколько раз, поясняя, что имеет в виду.
- Я рад, - ответил Кисаме, замерев с руками на замке ремня безопасности.
Конференц-зал, до отказа набитый напыщенными физиками, пара прошла по пути к лифтам. Костюмы на учёных красовались всех цветов и фаз безвкусности, и, окинув их критическим взглядом, Хошигаке рассудил, что вольётся в толпу без проблем, а вот за Итачи с его новомодной двоечкой стоит попереживать. Сам мужчина найти себе деловую одежду «на всякий пожарный» затребовал в ночь перед отъездом, и среди всех дядиных «мальчиков» кое-как обнаружился один с подходящим размахом плеч. Молодчика тогда раздели, а горничная, разбуженная и потому пучеглазая, наскоро прогладила пиджак со штанами. Ладно сидеть этот ужас, а не костюм вряд ли будет, но на раз обрядиться сойдёт.
Так и оказалось: хотя пиджак в плечах всё-таки чуточку жал, некрасиво растягивая шов на спине, а штаны как-то странно бугрились на коленях, но пройтись разок вполне можно было. Хошигаке фыркнул самому себе в отражение зеркальной дверцы шкафа, после чего повернулся к кровати и поднял с покрывала уже завязанную петлю галстука. Голову в неё, каплевидную, мужчина засовывал чрезвычайно осторожно, чтобы ни в коем случае не развязать узел – это неизменно влекло за собой мольбы о помощи в сторону Итачи.
Приодевшись, Кисаме принялся расфасовывать вещи по загашникам и карманам, так как сумку брать не планировалось, а когда и с этим было покончено, вышел к входной двери в номер, навстречу Итачи. Юный Учиха, облачённый в дедушкин подарок, если и походил на физика, то исключительно на лауреата Нобелевской премии, подтирающего деньгами зад. Он отвлёкся от переклацивания своего нормального, не подпольного, телефона, поднял голову, поглядел на Хошигаке долгим взглядом - и натурально согнулся пополам от хохота.
- Очень смешно, - скривил рот мужчина. – Я рад, что поднял вам настроение.
- Ой, прости! – заходился пацан неразборчиво, так и не выпрямившись, отчего создавалось впечатление, будто говорит он с собственным пупком. – Просто… у тебя такое одинаковое лицо всё время, даже в костюме…
- Так! – Кисаме натурально пихнул мальчишку локтём под рёбра в стиле средней школы. – А сейчас серьёзнее.
Он встал ровно перед дверью, стиснул зубы, оглушительно хлопнул два раза в ладоши, чтобы привлечь внимание духов, опустил голову и, подняв сложенные руки выше неё, явно приготовился взмолиться. Отдувающийся от смеха Учиха притих, сдерживая поток хохота плотиной сжатых губ, и уставился на мужчину с чистым исследовательским интересом.
- Чего смотрите? – шикнул Хошигаке уголком рта. – Нагибайтесь. В смысле… Помолимся.
Итачи, мелко передёрнув плечами, тоже развернулся к двери, словно та была алтарём неведомого божества, затем медленно, негромко похлопал в ладоши и с видом послушного отличника приготовился пообщаться с высшими силами.
- Будда-сама, Ками-сама, Дева Мария-сама! Присмотрите, пожалуйста, за нами, мы будем очень стараться! Крест на пузе или сидеть мне на арбузе, - невозмутимо отчеканил Кисаме, а затем, опустив руку на ручку двери, рванул её на себя.
Видимо, у Итачи случилось нервное веселье, от страха или из-за абстиненции. Весь путь обратно вниз, до холла, он кое-как шёл, перегибаясь, надломленный смехом, и давился недовопросами из серии: «Чего?», «Какого?..» и «Где ты этого?..». Когда пара уже в фойе стояла на помпезном красном ковре за разлапистым растением невнятного происхождения, дожидаясь идущих покурить физиков, Учиха более или менее успокоился, хотя серии тихоньких «ку-ку-ку» периодически срывалась с его губ.
Физики, к их чести будет сказано, долго себя ждать не заставили. Группа страдающих никотиновым голоданием гигантов мысли проследовала сквозь высоченный портал дверей конференц-зала в сторону вестибюля. Мужчины гудели терминами и числами, а также странно хихикали непонятным шуткам. Кисаме ненавязчиво возник из зарослей уже ставшего родным куста, поманил за собою мальчишку, после чего с совершенно невозмутимым видом пристроился следом за учёными.
Всё шло точно по плану. На ступенях отельного крыльца делегация светлых умов разбилась по парочкам и троицам, растянулась, и двое лишних товарищей смотрелись очень органично, не вызывая ровным счётом никаких подозрений. Путешествовать под прикрытием физиков Кисаме и Итачи предстояло за угол многоэтажки, где располагалась зона для курения. Оттуда улизнуть на такси ничего не стоило.
Как раз у этого злосчастного угла физики гармошкой сжались обратно в плотный коллектив: кто-то, судя по всему, высказал некую революционную точку зрения, и остальные с шумным галдежом взялись за обсуждение. Крайний слева, самый ближний к Учихе физик, заметил присутствие нового человека у своего плеча и тут же поинтересовался:
- А вы как считаете, коллега?
Итачи повернул голову в сторону плешивого невысокого учёного самым королевским манером из своего арсенала, смерил его взглядом. Кисаме напрягся и совсем уж было выступил вперёд, намереваясь спасти пацана и оттащить в сторону под предлогом важного разговора, но Учиха не стушевался, выдав на папа следующую фразу:
- Разве кванты сами по себе не есть метафора постмодернизма в материи Вселенной?
Хошигаке прошиб пот. Да, в оживлённой дискуссии слово «кванты» проскальзывало, но прокатит ли импровизация в присутствии профессионала?
Физик поморгал в сторону Итачи и вдруг совершенно неожиданно залился вежливым смехом. Мальчишка похихикал с ним в унисон, а после, когда любопытный учёный ввинтился обратно в яростное обсуждение, оперативно слинял в сторону ведущего на соседнюю улицу переулка, потянув за собой Кисаме за рукав пиджака. Он снова нервически хохотал:
- Видите, я тоже умею! Это проверенный метод!
Хошигаке, покорно идущий следом, вопросительно вздёрнул бровь.
- Всегда шучу про постмодернизм, чтобы отвертеться от чего-нибудь. Люди не знают, что это такое, боятся показаться глупыми – вот и делают вид, что смешно.
Переулок оранжевел кирпичными стенами. Итачи, весёлый и потому невнимательный, несколько раз запнулся на неровностях асфальта, и Кисаме приходилось ловить его. В шумный поток соседней улицы мальчишка влился со своим охранителем под ручку – ради устойчивости, конечно. На его запястье, фактически уже ненужный, ловил солнце бежевым боком браслет.
***
- У меня для вас два подарка, и вы их получите, если спокойно посидите здесь полчасика.
Именно с этими словами, когда вылезли из такси, Хошигаке усадил Учиху на непритязательную синюю лавочку с облезающей рекламой на спинке, после чего скрылся в оживлённом бурлении незнакомой улицы. Отсутствовал мужчина уже больше получаса, и Итачи начинал волноваться.
От нечего делать молодой человек в десятый раз перечитал рекламный плакат в витрине магазина напротив, насчитал из несущихся мимо пешеходов пятнадцать человек в жёлтом, протёр припыленные туфли носовым платком. В конечном итоге от одинокого нервного ёрзания туда-сюда его спас какой-то мужчина, присевший на лавочку рядом, покурить. Сизые спирали дыма ветер втирал прямо Учихе в лицо, и когда тот, не удержавшись, чихнул, сосед его извинился, отведя руку с сигаретой в сторону. Затем внимательно оглядел Итачи, его обеспокоенное лицо, и предположил с умудрённой годами понимающей ухмылкой:
- Что, не пришла?
Учиха растерялся и не нашёлся с ответом, а только глупо хлопал ресницами, но тут из-за его спины раздалось:
- Пришла-пришла, братюня, ты не переживай. Итачи-сан, пойдёмте.
- Понял, отвалил, - воздел случайный собеседник руки вверх, демонстрируя свою безоружность.
У Кисаме с собой имелись два картонных стакана с пластиковыми крышечками и логотипом известной сети кофеен на бежевых стенках. Обе одноразовые посудины были объёмом в половину литра, потому смотрелись скорее как ведёрки из-под мороженого. Судя по чёрной, оставленной фломастером барристы галочке напротив наименования продукта, внутри должно было плескаться латте. Но Хошигаке уж как-то больно уверенно держал в руках потенциально горячие стаканы.
- Куда мы идём? – успел спросить юный Учиха, когда нагнал буквально несущегося вперёд спутника, прежде чем дома раздвинулись, явив взгляду колоссальное свободное пространство и приземистое здание морского вокзала. Тогда у парня вырвалось: - Ой…
Кисаме замер на месте, издав негромкий рык, и весь перекосился. По нему легко угадывалось, что мужчина пребывает в состоянии злости на самого себя.
- Ну чё, бля, - буркнул он, - вот вам ваш паромный терминал. Подарок номер раз… радуйтесь.
Ветер хлестал нещадно, галстук Итачи трепыхался за плечом, волосы жили своей жизнью и залепили всю искреннюю улыбку:
- Я радуюсь.
Это была правда; даже депрессивная абстиненция не помешала появиться в душе чему-то лёгкому и светлому. Только вот Кисаме… Из-за шума беснующегося воздуха в ушах пацан бы не поручился, но ему показалось, что спутник скрипнул зубами.
- Тут, мать вашу, хоть есть куда задницу приткнуть? – поинтересовался мужчина недовольно, отчего Учиха почувствовал себя ответственным за паромный терминал Йокогамы и решил непременно сделать всё, чтобы Хошигаке он понравился.
Архитектурное чудо идеально вливалось в окружающее пространство и город; оно словно объединяло, олицетворяло два главных здесь элемента – землю и море. Фасад, облицовка заставляли здание выглядеть ансамблем застывших волн, переливов, водоворотов и валов, но при том конструкция смотрелась надёжной и спокойной, отчасти даже уютной, и причиной тому был оттенок этой самой облицовки и заплатки сочного зелёного газона. Всё это хмурому Кисаме поведал, конечно, едва не подпрыгивающий от восторга Учиха, отчаянно желающий дать спутнику возможность взглянуть на всё своими глазами. Пацан даже руки раскинул, ловя ветер, и произнёс:
- Чувствуешь, сколько воздуха?! Вот это да, это – архитектура!
Хошигаке по-прежнему считал, что разбираться во всех этих тонкостях ему самому без надобности, но против разъяснений не возражал. Он лично измерял пространство следующими критериями: уютно, нет чувства взгляда в спину – хорошо. Здесь, посреди искусственного наземного моря, было хорошо.
Итачи, судя по поведению, забросил свою привычную напускную взрослую строгость ради состояния «детского садика». Он умчал вперёд, совсем как делают от нетерпения малыши по пути в парк развлечений, но вскоре спохватился и вернулся, явно пытаясь взять себя в руки. Выдавали сияющие глаза.
- Сколько раз я этот проект на планах и фотках рассматривал! – вздохнул он. – Ты сесть хотел? Можно вон там; там, помню, лавочки есть.
По пути к обещанным лавочкам Кисаме сделался совершенно мрачным. Итачи же беззаботно вертел головой, пытаясь и рассмотреть всё, и не дать волосам совсем уж бесцеремонно лезть в глаза. Он спросил:
- А что за второй сюрприз? – И тут вдруг его лицо практически на глазах перемеряло все возможное эмоции. Мимические мышцы остановились на настороженности, прехорошенький ротик озвучил до того на радостях не возникший вопрос: – Так, стоп! Объясни, зачем мы здесь?
Мужчина остановился лицом к юноше, собрался говорить, но замолк и проводил глазами шествующего мимо охранника. Тот, впрочем, не обратил на парочку ровным счётом никакого внимания: место было популярное, многие приходили сюда на обеденный перерыв. Да и костюмы, опять же, действовали даже лучше плаща-невидимки.
- Значит так, - натужно выдал Кисаме, решив брать честностью, - регистрация через три часа, а я вас обманул, никакого способа заставить полететь без страха не придумал. Кроме, конечно, самого древнего.
Итачи автоматически обнял ладонями резко протянутый ему картонный стакан. Внутри тяжело булькнула о стенку некая жидкость. Учиха, в груди у которого всё лёгкое и радостное опало под весом дурного предчувствия, поднёс стакан к носу и потянул воздух у овальной дырочки в пластиковой крышке-поилке. Оттуда ощутимо несло спиртягой. Пацан вскинул натуральный взгляд готового к прыжку хищника прямо на сконфуженного Кисаме и ядовито прошипел:
- Напиться?!
Тому оставалось только вкрадчиво, почти ласково отвечать на все вопросы:
- Я не знаю, как ещё вас запихнуть в самолёт.
- А сюда меня в качестве извинения припёр, значит?
- Слушайте, я тоже от этого не в восторге.
Мальчишка посмотрел одним глазом, словно в микроскоп, сквозь отверстие в середину стакана.
- И что это?
- Текила. Самое то, что надо в таких ситуациях, чесслово, опробовано на себе.
- А лайм где?
Похоже, у пацана это была единственная стойкая ассоциация с текилой. Ну, может, ещё кактусы.
- Лайм, Итачьсан, это для светских раутов. А мы вам устраиваем ужираловку быстрого реагирования, так что, вот… - Кисаме впихнул в свободную руку Учихи второй стакан, - томатный сок.
Мальчишка сверлил своего совратителя взглядом исподлобья добрую минуту. Хошигаке даже решил, что он сейчас раскроет ладони, выпустит стаканы, и те расплющатся об окружающую прекрасную архитектуру. Но Итачи только сказал:
- Отличные подарочки, спасибо. Сам пить, я гляжу, не собираешься?
Кисаме, почуяв, вроде как, оттепель, воспрянул духом и зачастил:
- Должен же кто-то контролировать процесс! Остановить вас вовремя, а то в самолёты ползком не берут.
Пацан пожевал нижнюю губу и вытянул последние козыри:
- Я вообще-то не пью.
- Ну, что поделаешь, если это нужно для дела!
- Я буду неадекватно себя вести.
- Ничего страшного, это естественно.
Итачи издал протяжный вздох, шагнул мимо Кисаме в сторону лавочки, но вместо того, чтобы сесть, перешагнул её и остановился у опоясывающих зону отдыха перил, с видом на море. Хошигаке, по-прежнему нахмуренный, тоже вздохнул, рассматривая его беззащитную фигуру на фоне сине-голубого флага побережья. Подошёл, облокотился на хромированную трубу-поручень рядом.
- И чего, - осведомился Учиха у пространства перед собой, не глядя на спутника, - как это? Залпом?
Кисаме защёлкал зажигалкой.
- Да нет, небольшими глотками. И запивайте.
- Как ты мне дорог, - огрызнулся Итачи и поднёс стакан к губам.
***
Железные тиски, в которые мальчишка сам себя заключил, чтобы не сделать или не ляпнуть по-пьяни лишнего, можно было практически ощутить. Пацан не разговаривал, не смотрел по сторонам и даже лишний раз не шевелился. Алкоголь взял его сразу – ещё бы, после вчерашнего! - крепко заключил в свои душные объятия и сделал дыхание неглубоким, быстрым.
Итачи старательно сложил руки на коленях после того, как Кисаме помог ему пристегнуть ремень безопасности - согласно инструктажу миловидной стюардессы в белой форменной шапочке. Теперь Учиха откинул голову на неудобное в исходном положении кресло и прикрыл глаза. Тяжёлые веки приоткрывались только изредка, и тогда юноша смотрел в иллюминатор, нервно облизывая пересохшие губы. Он был бледен, за исключением пьяных пятен на скулах.
Глубина самолёта урчала, дёргалась, гудела. Пассажиры в извечно странно пахнущем салоне возбуждённо переговаривались, хихикали, прослеживали взглядами путь до аварийного выхода. Мигала лампочка «Внимание!», и уже отключился произнёсший традиционную приветственную речь пилот.
Когда они помчались по взлётной полосе, мелко трясясь и подпрыгивая на неровностях покрытия, под ложечкой засосало неуютное чувство, заранее неприятно кольнуло в ушах.
- Мне так страшно, - сказал Итачи монотонно и просто, так, что ёкнуло сердце.
Кисаме протянул руку и осторожно сжал его безвольную кисть. Гигантская, обманчиво-надёжная машина пошла на взлёт.
@темы: ramen<3, Три светильника, Фанфикшн
Ах, да, и последнее: прости, Киба-кун.
А убивца из-за шкафа пыриццо ))))
