fanfiction & original
Название: Шесть недель
Неделя: 4
День: 3
Автор: viaorel
Бета: Леония
Жанр (для четвёртой части): AU, angst, romance, humor, adventure
Рейтинг: R
Пэйринги: Саске/Наруто, Ли/Гаара, Кисаме/Итачи основные; Сай/Сакура, Неджи/Тен-Тен, Шикамару/Темари, Какаши/Ирука, Киба/Хината, Джирайя/Тсунаде и пр.
Предупреждения: OOС, несколько OMC и OFC, убийства и полицейское расследование, смерть персонажа
Дисклеймер: Masashi Kishimoto
Размещение: запрещено! Только ссылкой на дневник.
Глава 24
Среда 12 мая
Не успев даже раскрыть рта, чтобы выговорить приветствие, Гаара обнаружил себя в крепких объятиях чем-то чрезвычайно обеспокоенного Минато. Юноша здраво рассудил, что с вопросами стоит повременить, пока его не отпустят. Но медвежья хватка ослабевать и не собиралась, поэтому пришлось рискнуть.
- Дядя Минато, - позвал он, с трудом отстраняясь от груди мужчины, - я, конечно, люблю вас, но не в этом смысле, честное слово.
Объятия разжались, и Сабаку, подняв голову, взглянул неуверенно во встревоженное лицо. Вдруг голубые глаза сверкнули сталью, и Гаара почувствовал несильный удар по затылку.
- О, а вот это уже интереснее, - не зная, как реагировать, продолжил он в шуточном тоне, но Минато посмотрел на него с таким раздражением, что Гаара сразу поник.
- Он уже здесь? – из гостиной вынырнул дожёвывающий булочку Наруто.
- Здесь, здесь, - Намикадзе окинул гостя недобрым взглядом, - и, судя по всему, ничего ещё не знает.
- А что я должен знать? – Гаара закатил глаза в ответ на знак друга следовать за собой. – Дайте хоть разуться. Вот же мне эти блондины со своими вечными секретами, не могут сразу сказать...
Ворчливый тон, однако, изобразить не получилось: уж слишком серьёзно были настроены его конвоиры. В таинственном молчании его отвели в гостиную и усадили в кресло перед раскрытым ноутбуком.
- Вот, - Минато ткнул пальцем в экран, где была открыта новостная страничка, и, не дав даже прочесть заголовок, обвиняюще гаркнул ему на ухо: - Ты хоть понимаешь, как я перепугался? Первые несколько секунд мне действительно казалось, что я вижу на ней тебя!
Палец переместился на цветную фотографию посередине статьи. Гаара изучил её безразличным взглядом.
- Ну? – наконец потребовал он.
- Заголовок почитай, - скрипнул зубами Минато. – И дальше тоже.
Гаара подчинился и скрупулёзно прочёл статью от начала до конца. Причина гнетущей атмосферы в доме стала ясна, в нём самом явно поубавилось былого цинизма – уж слишком живописал журналист подробности преступления, буквально смаковал их на каждой строчке. Если всё это было правдой, стать страшно может любому… Но поддаваться беспочвенной панике юноша не стал из принципа.
- Дядя Минато! – Он с трудом смог изобразить презрительное фырканье. – Ну вы и накрутили себя! Я понимаю, парень был из Суны, я тоже из Суны. Парень, как и я, красил волосы. Это настолько незначительные совпадения, что я просто понять не могу, как вы, разумный человек, смогли провести параллель между этим несчастным и мной.
Лицо Минато оставалось мрачной маской, но тут в разговор вступил Наруто:
- А вот мне тоже страшно стало, когда я на фотографию посмотрел. Он ведь даже похож на тебя немножко, понимаешь? Я хоть и знал, что вчера вечером ты был со мной, а потом своими глазами видел, как ты к брату в машину садился, но всё равно… Ты что, совсем сходства не замечаешь?
- Нет, - твёрдо покачал головой Гаара. – Вы с папой просто слишком уж мнительные. И вообще, у нас с вами был уже об этом разговор, прямо здесь, в этой комнате, кстати, и я, если помните, пообещал, что буду осторожен и ни в какие подозрительные места ходить не буду. Чего вы ещё от меня хотите – я не знаю.
Наруто внезапно обиделся:
- Дурак ты. Ты лицо папино не видел, когда по телевизору фотографию эту показали. Я думал, он умрёт сейчас.
- В том-то и дело, что не дурак он, - внезапно погрустневший Минато присел на ручку кресла и привлёк к себе Гаару за плечи, - вредный просто. Не понимаешь или не хочешь понимать, да?
От его ставшего почти ласковым тона юноша смутился и отвечать не стал. Минато вздохнул, в последний раз крепко прижал его к себе, затем поднялся:
- Ладно, идите на учёбу.
Гаара послал ему вдогонку виноватый взгляд, а когда фигура Минато скрылась за дверью кабинета, посмотрел на Наруто: тот мялся и избегал смотреть другу в глаза. Внезапно он почувствовал острую необходимость срочно, не откладывая, нарушить зловещую тишину, воцарившуюся в доме, нарушить чем угодно: едким замечанием, издевательским хохотом невпопад, наконец, просто хмыканьем. Вместо этого он прислушался к себе: внутри всё сдавило ледяной хваткой недоброе предчувствие. Взгляд остановился на экране, с которого на него смотрел мёртвый мальчик.
«Интересно, - подумалось ненароком, - сколько из моих знакомых тоже вспомнили обо мне, увидев его?».
Гаара стремительно вышвырнул вопрос из головы, но внутри уже созрела уверенность – все до единого.
Тогда он с силой захлопнул крышку ноутбука и скомандовал:
- Пошли.
***
- Он частенько захаживал в мой магазин, так что я хорошо его запомнил. Как звать, правда, не спрашивал, из новостей только узнал.
Пожилой мужчина достал из кармана застиранных рабочих брюк платок и вытер им блестящее от пота лицо.
- Стало быть, - уточнил Итачи, стараясь не выказывать раздражения, - вы не были хорошо знакомы с убитым.
- Зато видел часто, - мужчина многозначительно поднял вверх указательный палец и развернулся к притихшему рядом внучку, - да, Инари?
Мальчишка, доселе безучастно слушающий беседу, крутя на пальце свою панамку, неохотно отозвался:
- Каждый день почти заходил. Я даже разговорил его пару раз, а то он всё время молчал. Молчун был страшный.
- Вот именно, - поддакнут дед, потрепав Инари по волосам. – Скажите, инспектор…
- Я младший сержант, - машинально поправил Итачи.
- Скажите, у вас уже есть какие-нибудь подозреваемые?
- Для этого мы с вами сейчас и разговариваем, Тазуна-сан, - устало вздохнул Учиха.
Ему становилось всё тяжелее удерживать на себе маску профессионального спокойствия, что говорило отнюдь не в его пользу, и осознание этого бесило ещё больше. Такэо-сан отпустил их вчера только в начале первого, но потребовал прибыть на работу даже раньше обычного, чтобы, если получится, увильнуть от журналистов. Но не спас даже приезд в половину восьмого: толпа жаждущих кровавых подробностей с камерами и фотоаппаратами наперевес жадно набросилась на них ещё при входе. Работу всего отдела буквально парализовали настойчивые звонки и страшный шум возмущённых бездействием полиции слуг народа, несколько часов продолжалось это странное безумие, пока Кисаме-сан не выдержал и, выйдя навстречу вспышкам и обвинительным выкрикам, не объяснил в своей спокойной манере, что отдел сможет выполнять свою работу только когда они все до единого уберутся с их этажа.
Неизвестно, была ли у него волшебная дудочка, или же он являлся мастером суггестии, но после его речи человеческая масса сгинула, разбив лагерь в вестибюле и обосновавшись вокруг здания.
Итачи, впрочем, чувствовал себя достаточно злым, чтобы начать обрывать со стен обои, не только из-за утренней заварухи, но ещё и из-за вновь обнажившихся подводных рифов в общении с начальством. Их с Кисаме-саном любовные интриги временно отошли на второй план, зато Такэо-сан, уязвлённый вчерашним отказом Орочимару, теперь искусно мстил Учихе, намеренно подсовывая самых бесполезных «свидетелей». Как, например, этот хозяин магазина, продающего шарнирных кукол. Если бы они имели дело с обыкновенным убийством, все знакомства жертвы имели бы значение, так как необходимо было бы нащупать мотив преступления, а в их случае убийцей не владело ничто из того, из-за чего люди обычно убивают себе подобных. Нужно было, по разумению Итачи, говорить не с этим Тазуной и его внучком, непонятно зачем сюда приведённым, а с ближайшими знакомыми убитого. Но сосед и, возможно, единственный его друг в Конохе не мог дать никакой полезной информации, а мальчики-проститутки, с которыми Сасори работал, отказывались работать с полицией.
Было ещё кое-что. Итачи, с раннего детства наученный отцом, а потом Кисаме-саном оставлять рабочие проблемы на работе и ни за что не пускать их в своё сердце, попросту не смог безразлично отнестись к случаю Сасори. Он ужасно, до боли хотел поймать и наказать нелюдя, который так страшно и несправедливо поступил с мальчиком. Поэтому сидеть здесь, внимать байкам продавца кукол и совершенно чётко осознавать, что он ровным счётом ничего не делает для поимки преступника, казалось ему настоящей каторгой.
- У него была одна любимая кукла, - внезапно подал голос маленький Инари, - которую он вечно таскал с собой. Не шик, но ничего так. Он с ней так обращался, будто она живая.
- Таких у нас полно клиентов, - вставил дед Тазуна, покрутив пальцем у виска. – Заменяют живое общение куклами.
Мальчик сердито глянул на него и, когда дед замолчал, продолжил:
- Но он как-то сказал мне, что мечтает собрать целую коллекцию, и даже копил на это деньги. – Инари тяжело, совсем как-то не по-детски вздохнул. – А мне он нравился, несмотря ни на что. Как жалко, что его больше нет. – Он уважительно взглянул на Итачи. – А это правда, что в газетах пишут? Ну, что его в сумке… нашли…
Итачи не мог знать, как много ярости отразилось на его лице в тот момент, но оба, и старик, и мальчик, внезапно отшатнулись от него в неподдельном испуге, и от этого внутри полыхнула искра мрачной весёлости. Он, впрочем, быстро обуздал себя и даже подумал о том, чтобы извиниться, но потом решил не тратить время попусту и закончить с этой пародией на допрос поскорее. После нескольких пустых вопросов для протокола старик Тазуна со своим внучком были свободны.
***
Сидящий на одном из многочисленных столов в пустой аудитории со скрещёнными по-турецки ногами Гаара вначале поглядел на него неприветливо, затем взгляд его чуть оттаял, и он жестом пригласил сесть. Наруто устроился рядом в точной такой же ничуть не приличествующей студенту позе.
- Пара началась. Чего ты здесь сидишь?
Гаара отвернулся к окну, давая понять, что разговаривать не настроен, но через минуту всё же ответил:
- Прячусь, что же ещё. – Он свесил одну ногу со стола и принялся болтать ею в воздухе. – Достали все. Как с ума посходили.
Наруто не нашёлся с ответом – уж слишком близко это заявление было к истине. Начиная тоскливо заглядывающей в глаза Тсунаде и заканчивая ближайшими друзьями, все университетские обитатели, хоть какое-то отношение имеющие к Гааре, вели себя сегодня в его присутствии крайне странно.
- Я могу понять, что у Ино глаза на мокром месте были, - нервно жестикулируя, начал красноволосый, - она впечатлительная. Могу понять даже Тен-Тен с её сочувствием, она хоть и мужик в юбке, а всё-таки сердце у неё не каменное, тоже впечатлилась. Но когда Харуно, которая должна сейчас меня из-за Сая ненавидеть, подсела ко мне в буфете и взяла за руку, будто собралась провожать в последний путь…
- Да, я видел. – Наруто не оправдывал поведение друзей, потому что в глубине души сам разделял их переживания, но зная, как сильно Гаара не любит опеки над собой, усердно сдерживался.
- Даже Хьюга – и тот мрачнее обычного ходит, а Нара даже ни разу меня сегодня про Темари не спросил, всё молчал. – Он усталым жестом запустил пальцы в волосы, взлохматив короткие пряди. – Я начинаю откровенно ненавидеть этого Сасори или как его там.
Наруто резко развернулся к нему и возмущённо выдохнул:
- Сабаку! Думай, что говоришь!
Гаара только недобро усмехнулся:
- Но так и есть. Ведь убили его, а хоронят меня. Как, думаешь, я себя чувствую, когда все вокруг уже будто уложили меня в гроб и скорбят? Ты же сам всё видишь, Узумаки. Даже преподша, которая меня всегда не выносила за мою ориентацию, сегодня всю пару жалостью кормила, глаз не сводила… Как же мне это надоело.
Мобильный в кармане пиджака требовательно затрещал, от чего Гаара конвульсивно дёрнулся:
- Ах, да, забыл сказать, что звонят все кому ни попадя. – Он поднёс телефон к уху и на одном дыхании ядовито выпалил: - Алло, Хината, какого ты звонишь? Я умер, ты что, новости не смотришь?
- Ну и зачем ты с ней так? – слабо покачал головой Наруто, неловко косясь на телефон в руке друга. – Перезвони и извинись.
- Я лучше телефон выключу, чтобы не трезвонили. – Солнце на небе спряталось за тучу, и на лицо Гаары наползла мрачная тень.
- Не надо, - предупредил блондин, - а то народ будет думать, что с тобой действительно что-то произошло.
- И то правда, - юноша злобно хмыкнул, - Канкуро потом живьём сожрёт. Вот же брат мне психованный достался…
«Зато ему хотя бы на тебя не плевать», - захотелось вставить Наруто, вспомнившему, что за подонок у Гаары вместо отца, но ему было прекрасно известно, что тема его семьи закрыта для обсуждения, поэтому оставил возражение при себе.
- А-а, я, кажется, понял, в чём дело, - внезапно нарушил тишину Гаара, со змеившейся на лице улыбкой повернувшись к нему. – Этого Сасори наверняка никто даже не оплакивает, раз он здесь новеньким был, поэтому жизнь перенаправила всю полагающуюся ему скорбь на меня. Отлично, теперь я ненавижу его ещё больше.
Наруто вспомнилась увиденная утром по телевизору запись, на которой молодой блондин с длинными волосами, названный журналистом ближайшим другом покойного, ругался в камеру с порога, чтобы они оставили его в покое, одной рукой крепко удерживая входную дверь своей квартиры, а второй прижимая к груди какую-то куклу. Красные опухшие глаза и нотки отчаяния в срывающемся голосе говорили о том, что смерть суновца переживалась им крайне тяжело. Значит, были всё-таки люди, для которых уход пятнадцатилетнего Сасори из жизни оставил страшный след на сердце. Наверное, совсем не так много, как было бы у Гаары…
Наруто содрогнулся: от последней мысли словно что-то ледяное прошлось по его спине, лизнув холодом лопатки.
Гаара не заметил. Погрузившись в невесёлые размышления, он смотрел в окно, где небо постепенно заволакивало тучами, и, будто отображая происходящее там, на душе у него становилось всё мрачнее и мрачнее.
***
Сдержаться было невозможно, и Кисаме во все глаза смотрел на сморщенное, как прошлогоднее яблоко, лицо старухи, ища в узких глазах-щёлочках хоть какой-то намёк на несерьёзность. Но черты Чиё-сан были непроницаемы, осанка - до боли прямой, а морщинистые руки оставались сложенными на столе в идеально деловой позе, из чего иного вывода следовать не могло: она была смертельно серьёзна.
- Простите, Чиё-сан, - свистящим шёпотом попросил Кисаме, оглядываясь, ища свидетелей, которые могли услышать то же, что и он минуту назад, - вы сказали, что?..
- Что мой внук получил по заслугам, - чеканя каждое слово, отрезала старуха.
Кисаме поднёс ладонь к виску: ему показалось, что-то сильно ударило его по голове. Как иначе можно было объяснить услышанное? Ведь невозможно, чтобы родная бабушка так говорила о собственном внуке…
Он с трудом проглотил ком в горле, панически перебирая вопросы, беспорядочно плавающие в голове. Какой из них будет безопасным? На какой Чиё-сан не станет отвечать с режущей воздух жестокостью?
- Он знал, что для нашей семьи означало то, что он сделал. – Старуха орудовала словами с такой же точностью, как опытный мясник – тесаком: не особо примеряясь, но каждый раз попадая точно в цель. – Он знал, какой позор навлёк на весь наш род, какое страшное проклятие бесчестья обрушил на наши головы. Поэтому и сбежал, поджав хвост, и получил по заслугам. Если бы я встретила его убийцу на улице, то поклонилась бы ему так низко, как позволяет мне моя больная спина.
Кисаме бросило в холодный пот, и безумное сомнение закралось в его сознание: в самом ли деле старуха преодолела весь путь от Суны до Конохи, чтобы всего лишь забрать тело внука? Только ли поэтому она запретила его родителям сопровождать себя и поехала одна? Возможно, она просто хотела ещё раз, в последний раз плюнуть ему в лицо, как сделала, узнав о его отношениях с молодым сыном мастера по производству кукол, жившим по соседству.
Он убил в себе эти мысли и попытался сосредоточиться на беседе. В его задачу входило упокоить родственницу, в мягкой форме поведать ей о том, что случилось, и вместе с командой медиков посадить её на самолёт с телом внука, которого посмертно решили-таки вернуть в родной город, чтобы похоронить по всем правилам. Но всего десять минут разговора с этой ужасной женщиной вымотали его настолько, что он уже даже не мог ручаться за реальность происходящего; каким образом он должен был заставлять себя находиться в её присутствии ещё как минимум два часа?
По ходу разговора, медленного, чередовавшегося с шокированным молчанием со стороны Кисаме, прояснилось, по какой причине Сасори покинул родной город.
- У нас, в Суне, совсем не такие вольные нравы, как в вашей Конохе, - фыркнула Чиё-сан, обнажая верхний ряд жёлтых зубов в оскале. – Такие порядки были установлены, когда моя бабушка была маленькая, и такие порядки сохранились по сей день. Никому не дозволено переступать через установленные границы. Сасори, - она помедлила, голос её надломился, - всегда был глупым мальчиком. Он… не понимал.
Старуха прервалась на приём лекарств, и Кисаме воспользовался этими минутами, лихорадочно роясь в памяти, вспоминая всё, что ему было известно о Суне. В силу отдалённого расположения и сурового климата жители этого южного города действительно были крайне сдержаны, особенно в сравнении с коноховцами. Но, если сведения его были верны, за последние годы ситуация там значительно улучшилась, а молодёжь больше не держали в таких строгих рамках, какие описывала Чиё-сан, – попросту не могли удержать. Тогда о чём говорит эта женщина? Может быть, дело-то вовсе и не в Суне и здешних порядках, а…
Чиё-сан возобновила рассказ и в очень спокойной манере поведала, как узнала о связи внука с другим мужчиной и что после этого предприняла. Кисаме оставалось только удивляться, насколько сильное влияние она имела на обоих родителей мальчика, если именно она и никто другой смогла настроить их против собственного сына.
«Боже мой, ему ведь всего пятнадцать было, - ужаснулся про себя Кисаме. – Кто в этом возрасте глупостей не творит? И кем надо быть, чтобы не простить? Они ведь все, все трое буквально толкнули его убийце на нож! Как можно с этим жить?!».
Внутри него бурлила и металась некая сущность, которой он обычно выхода не давал, и сущностью этой было искреннее сострадание. Где-то посреди разговора с этой старухой без души он растерял весь свой профессионализм, отточенный годами, и теперь снова был двадцатилетним новичком с ранимым сердцем, для которого каждая смерть казалась личной трагедией. Сможет ли он когда-нибудь вновь смотреть на доклады на своём столе как на кучу бумажек, а не кучу трупов, неотмщённая смерть которых была и на его совести?..
Наверное, все эти волнения отражались на его лице, потому что Чиё-сан внезапно запнулась, нарочито отодвинула от него свой стул и сгорбилась, будто собравшись обороняться.
- Вы, молодой человек, считаете, что я его прогнала, - без вопросительной интонации, вкрадчиво начала она. – Думаете, я виновата.
- Моё личное мнение дела не касается, - сухо отрезал он, зная, слыша, как предательски дрогнул голос на «деле».
Чиё-сан внезапно поднялась с невероятной для человека её возраста скоростью и, будто щит, прижала к груди свою полную лекарств сумочку. Кисаме почувствовал себя пригвождённым к полу её исполненным ярости взглядом.
- Да! – воскликнула она так громко, что все находящиеся в участке повернули головы в их сторону. - Да, я его прогнала! Я убила его, если вам будет угодно, и сделала бы это ещё раз, представься такой случай!
Её старое, изношенное тело сотрясала мелкая дрожь, из раскрытой сумочки выпал ингалятор и, звучно упав у её ног, покатился по полу. Кисаме поднял на неё взгляд – и обмер: по измятой временем, сухой, как бумага, щеке медленно спускалась слезинка. Дойдя почти до подбородка, она остановилась перед выступающей складкой кожи, не в силах преодолеть препятствие, и застыла там сияющей в свете офисных ламп бусинкой. Глаза старой женщины были широко открыты то ли от испуга, то ли от ярости - Кисаме никак не мог дать название тому, что видит. Могла ли Чиё-сан этой скупой слезой, достойной уроженки пустынной Суны, оплакивать своего внука? Или это была минутная слабость пожилого человека, реакция на его слова? Или, вдруг подумалось старшему инспектору-детективу, Чиё-сан действительно была безумна?
***
Итачи чувствовал себя очень неуютно. Штаны слишком плотно облегали тело, как вторая кожа, а майки на нём будто и вовсе не было. Единственным утешением служил ремень с тяжёлой пряжкой, хоть как-то разбавляющий ощущение, будто он совершенно голый.
Орочимару подвёл его к зеркалу, стал чуть в стороне и, приняв задумчивый вид, изучающе глядел на него около минуты.
- Этого недостаточно, - наконец критично покачал он головой. – Таких вот, как ты сейчас, там выбирай – не хочу. Столько, что в глазах рябит. Если действительно хочешь отличаться, нужно придумать что-то…
Он внезапно сократил между ними расстояние и дёрнул за кожаный ремешок, стягивающий волосы парня – те чёрной волной рассыпались по плечам.
- Немножко лучше, - заключил Орочимару, но кислое выражение не стёрлось с его лица. – Итачи-кун, честное слово, в тебе слишком много благородства, чтобы правильно вписаться в тот коллектив.
Замечание больно кольнуло его самомнение, и Итачи холодно возразил:
- Я смогу сыграть кого угодно, мне поверят.
- И внешность совсем не такая, - не сдавался учёный. – Уж прости меня, Итачи-кун, но ты вышел из того возраста, когда из тебя ещё можно было бы вылепить образ жертвы. Кроме того, ты высокий, черты лица у тебя хоть и красивые, но нет в них чего-то… Что может привлечь нашего клиента. В тебе каждая чёрточка выдаёт выходца из приличной семьи, и я этого изменить не могу.
- Попробуйте, - продолжал настаивать Итачи. Он вновь повернулся к зеркалу: - Что если мне обрезать и выкрасить волосы?
Орочимару, вернувшийся за свой стол, устало покачал головой:
- На тебе это будет нелепо выглядеть, я уже обдумывал такой вариант. Волосы не трогаем.
Итачи взглянул на свои ладони, представляя, как будут выглядеть его ногти покрытыми слоем лака. Угадав ход его мыслей, учёный кивнул:
- Займёмся. Придёшь завтра сюда пораньше, мы с Кабуто тебя полностью подготовим.
- А если?.. – Итачи, в голову которому пришла внезапная идея, приблизил лицо к зеркалу и принялся внимательно себя рассматривать. – Если с глазами что-то сделать? Знаете, я когда-то видел парня на улице с линзами такого сиреневого цвета, а он сам тёмненький и тоже длинноволосый был, и это как-то так эффектно смотрелось…
Орочимару воспринял идею без должного энтузиазма, но согласился проехаться с ним в оптику. Полтора часа спустя они снова находились в той же комнате перед тем же зеркалом и как заворожённые глядели на результат своих трудов.
- Да, именно красные, - Орочимару выглядывал из-за плеча Итачи, лицо его освещал изнутри восторг фанатичного человека. – Ни у кого таких не будет, а в сочетании с цветом твоей кожи и цветом твоих волос... У этого образа, я чувствую, есть шанс.
Итачи поморгал: накрашенные ресницы непривычно слипались, а сами глаза чуть слезились, реагируя на линзы, но ему казалось, он уже начал привыкать ко всему этому маскараду. Кроме, разве что, штанов.
Внезапно он почувствовал какое-то эфемерное прикосновение к своей талии, и, опустив взгляд на собственное отражение в зеркале, обнаружил пальцы стоящего сзади Орочимару, осторожно, словно боясь спугнуть, касающиеся его. Первые несколько секунд он просто стоял, позволяя учёному эту совершенно непозволительную вольность, и прислушивался к своим ощущениям. С одной стороны, их сугубо деловые отношения не включали подобной интимности, и ему следовало в строгой форме напомнить об этом, но с другой – этим жестом учёный словно спрашивал разрешения, вежливо интересовался, позволено ли ему продолжить, предоставлял выбор, и эта ненавязчивая тактичность поразила Итачи до глубины души. Под её впечатлением он сразу почувствовал себя маленьким и неопытным в сравнении с этим человеком, явно знающим, чего он хочет, умеющим ждать и точно так же умеющим принимать отказы.
Итачи нерешительно положил руки на ладони Орочимару и мягко опустил их, высвобождаясь. Тот, Итачи увидел в зеркале, кивнул и с лёгкой сожалеющей улыбкой поднял руки, показывая, что сдаётся.
- Прости, Итачи-кун, - произнёс он своим глубоким вкрадчивым голосом, - я бы не простил себя, если бы не попробовал.
Итачи что-то неловко пробормотал о том, что всё забыто, и отвернулся в сторону. Орочимару вернулся за свой стол и, продолжая улыбаться, добавил:
- Мои извинения и Хошигаке-сану.
При упоминании имени любовника Итачи совсем поник, указал на свой наряд и едва слышно попросил:
- Он не должен пока что знать об этом.
- Личная инициатива! – Орочимару хмыкнул едва ли не умилённо и внезапно перескочил на деловой тон: - Хорошо, Итачи-кун, переодевайся и возвращайся сюда, нам необходимо обсудить твою завтрашнюю миссию в деталях.
Молодой детектив покорно развернулся и направился в соседнюю комнату. Когда он вернулся уже в собственной одежде, его встретили с такой серьёзностью, что на пару минут его захлестнуло сомнение, не привиделась ли ему та сцена у зеркала.
***
Гаара был просто невероятно холоден. Он не ответил на объятия, никак не отреагировал на тёплые слова, а когда Ли заикнулся о вчерашней путанице, налившийся свинцом взгляд с поистине чудовищной силой пригвоздил его к месту, вынуждая прерваться на середине предложения.
- Значит, и ты меня уже успел похоронить, - юноша растянул губы в презрительной усмешке, от которой у Ли внутри всё похолодело.
Гаара отступил от него на несколько шагов спиной вперёд и, оказавшись в другом конце небольшого зала, прислонился к стенке. Если бы Ли не чувствовал себя таким разбитым и уставшим после вчерашнего безумного дня и такой же безумной ночи на станции, если бы у него так не болела голова и не было притуплено внимание, он бы непременно заметил тревожные признаки душевного истощения. Гаара, по которому весь день окружающие пели панихиду, сражался с этим давлением на сознание, но проигрывал: реальность, за которую ему в последние дни удалось так крепко ухватиться, сейчас ускользала от него и, смешиваясь с выдумкой, образовывала какую-то невероятную горючую смесь. Оставалось только поднести спичку.
Но Ли, в чьей памяти были ещё свежи воспоминания о страшных минутах вчерашнего вечера, был непреклонен. Ему казалось, если он сейчас не вытянет из Гаары обещание, что тот будет осторожен как никогда, тот непременно натворит каких-нибудь глупостей, поэтому был настроен решительно.
- Я запрещаю тебе ходить в то место.
Слова вырвались сами собой и были, в сущности, обыкновенным для него заявлением. Ведь чтобы как следует заботиться о ком-то, нужно в чём-то его время от времени и ограничивать – для его же блага, а безопасность Гаары сейчас стояла для него на первом месте. Забылись напрочь предупреждения Тен-Тен, заглушённые пережитым вчера, и он слепо настаивал, не зная иного способа уберечь любимого от беды и успокоить себя.
Гаара слегка наклонил голову, будто проверяя, не ослышался ли он, а затем вдруг взорвался демоническим хохотом, и только сейчас, поймав полоснувший по нему взгляд, Ли наконец-то ощутил это. Это зависло в воздухе, отяжеляя его настолько, что лёгкие отказывались принимать такую ношу. Это затаилось вокруг, заполнив своей огромной тушей весь зал, и сотрясалось в беззвучном хохоте вместе с Гаарой. Это вытекало из изумрудов его глаз, шипящее, грозное и совершенно безумное.
Ли казалось, будто кто-то там, наверху, играючи перемотал плёнку на восемь лет назад, остановившись на том самом дне, когда они встретились впервые. В тот раз Гаару тоже окружала эта удушающей плотности аура, каким-то образом функционирующая как живое существо, и Ли почти мог расслышать голос – как будто миллиарды крошечных песчинок от неведомого импульса разом ожили и закружились, затанцевали вокруг хозяина, трясь друг о друга, готовые в любой момент превратиться в огромную лапу, устремиться и ухватить.
Он выпрямился. Ему было совсем не страшно. Внутри зрела уверенность, что ему даётся шанс переиграть прошлое поражение, сделать всё по-другому, наконец, убить этого демона, до сих пор сидящего внутри Гаары.
- Значит, ты запрещаешь? – справившись с собой, Гаара оскалился. – Ты. Мне.
- Да, запрещаю. – Ли с силой сжал кулаки. Он был слишком уверен в своей правоте, чтобы давать слабину.
Его осадили презрительным смешком:
- Ты что же, думаешь, если трахнул меня разок, это даёт тебе право распоряжаться мной, как своей вещью?
- Не поэтому. – Он пропустил мимо ушей псевдоумилённое: «Ну надо же!» и пояснил: - Я чувствую за тебя ответственность, потому что люблю тебя.
- Ах, да, об этом, - тон Гаары внезапно переменился, стал слащаво-разящим. – Где же ты, любящий меня и чувствующий за меня ответственность, пропадал, когда меня вчера «убивали»? – Он изобразил пальцами кавычки. – Если память мне не изменяет, то ты замечательно проводил время в компании своей большой двухгодичной любви – так сказать, навёрстывал упущенное.
Ли на подколку отреагировал спокойно – догадывался о ней.
- Так вот в чём дело.
- А ведь, - Гаара сделал шаг вперёд, затем ещё шаг, и ещё, - я вчера как раз думал о том, не съездить ли мне туда, не развеяться ли, как в старые времена. Соблазн был. Так что я вполне мог оказаться на месте того, которому не повезло.
Ли, едва орудуя пересохшим горлом, строго спросил:
- Что же тебя остановило?
- Друг у меня хороший есть, - с улыбкой ответили ему. – Ничего мне не запрещает и контролировать не пытается, за это и люблю.
Ли крепко стиснул зубы: нельзя было поддаваться на провокацию. Гаара стоял уже совсем близко, заглядывал ему в глаза снизу вверх, пытаясь что-то найти в них, но Ли смотрел твёрдо, не колеблясь. Он почти физически ощущал, как их сущности столкнулись, и в точке их соприкосновения воздух плавился и стонал.
Тело, заметил Ли, само собой напряглось, готовое к внезапной атаке, опасность которой была как никогда близка, однако сражаться на ментальном уровне оказалось гораздо сложнее, потому что в Гааре каким-то неведомым образом концентрировалось огромное количество энергии, которой он был искусный мастер и, зная это, давил, давил со страшной силой. Ли чувствовал, что устоит, но для этого он должен был призвать всю свою силу воли.
Время размякло и отяжелело. Они оба больше не понимали разницы между минутами и часами, все условности стёрлись между жерновами их противостояния, их больше не существовало – не существовало ничего вокруг, кроме двух равных сил, ни одна из которых не хотела уступать. Они были двумя зверями, вонзившими друг в друга ядовитые клыки, и оба держались крепко, рыча полной чужой шерсти пастью, не желая разжимать хватку.
Иллюзия разлетелась на мелкие кусочки под внезапным ударом реальности. Кто-то, возможно, опаздывающий на занятие ребёнок, быстро пробежал по коридору, и этот тривиальный звук частых шагов прошёлся по обоим электрической волной, заставив разорвать то, что бы между ними ни происходило. Гаара отступил на шаг, и Ли почти услышал, как миллиарды песчинок вдруг потеряли заряд жизни и рухнули на пол, издав последнее зловещее шипение. Ощущение нависающей угрозы развеялось, и Гаара, уже настоящий, ужалил его злым взглядом и направился к выходу.
Ли всё никак не мог собраться с мыслями и прийти в себя. Победа будто бы оставалась за ним, но тогда почему он не может вызвать в душе ни радости, ни грусти? Ничего. Борьба опустошила его, вырезала из него середину, оставив только мёртвое безразличие ко всему.
Беспокойство появилось куда позже.
***
Телефон снова ожил. Гаара взглянул на номер звонившего и намеренно с огромным удовольствием нажал на кнопку сброса вызова. Ему не хотелось сейчас никого слышать, ни с кем говорить, хотелось отгородиться от мира, сбежать от взглядов прохожих, избавиться от клокочущей внутри ярости – последствия недавней ссоры… или что это было, чёрт возьми?
«Подумать только, он мне запрещает!» – в который раз запрыгала, задразнила мысль. Он попытался отогнать её, но мысль была настойчива.
Снова мобильный завёл эту ставшую ненавистной мелодию. Он понял, что попросту сойдёт с ума, если услышит её ещё раз, и решительно нацелился пальцем на кнопку, выключающую телефон. В последний момент он, впрочем, вспомнил кое о чём, написал короткое сообщение, отправил его и только после этого выключил наконец ненавистную штуковину.
Вовремя проезжало свободное такси, и Гаара скорее по инерции, чем по надобности остановил его, но когда он оказался уже внутри, неожиданная идея возникла в сознании, и он, не сопротивляясь инстинктам, назвал адрес.
***
Саске знал, почему Намикадзе Минато весь день ходит по офису мрачнее тучи, не отвечает на вошедшие в привычку шутливые замечания сотрудников, говорит не своим богатым на интонации голосом, а каким-то ровным, мёртвым. Он без труда сопоставил состояние начальника с прошедшей сегодня по всем каналам новостью, несложно было также догадаться, кого доброму Намикадзе-сану напомнил тот убитый мальчик из Суны. Ему и самому стало немного страшновато, когда он взглянул на фотографию. Какие бы отношения у них с Гаарой ни складывались, смерть перечёркивает все обиды и заставляет всерьёз задуматься.
Он увидел входящего в офис Наруто раньше, чем тот разглядел его, и воспользовался преимуществом, чтобы нырнуть в примыкающий к холлу коридор и затаиться там за раскрытой настежь дверью. Намикадзе-сан подошёл к сыну и пригласил пройти в его кабинет, но тот замотал головой и лишь попросил дать ему ключи от дома – свои он в суматохе утра забыл.
Наблюдающего за ними Саске никто не замечал, не чувствовал его взгляда. Сам же Учиха, не удивляющийся, с какой лёгкостью он принял решение подглядывать, замечал и чувствовал абсолютно всё. От него не ускользнула кажущаяся совершенно неправильной бледность лица Наруто, его расстроенный вид, опущенные по швам руки, которыми он обычно не уставал жестикулировать, добавляя веса своим словам, но больше всех поразил тихий подавленный голос, которым он разговаривал с отцом. Сколько Саске наблюдал за этой семьёй, диалоги у них всегда выходили живые, искрящиеся остроумием, настоящие. А тут…
- Папа, я не знаю, где он сейчас, - смог расслышать Саске, когда Наруто, начиная раздражаться от расспросов, повысил голос. Намикадзе-сан спросил что-то с нажимом, и тот продолжил: - А вот так! Написал мне сообщение, что все его достали и он выключает телефон – и всё, ищи теперь его. Я ума не приложу, куда его сейчас понесло и где его искать. Отдавай уже ключи, я домой хочу попасть.
Намикадзе-сан вздохнул с досадой, что-то пробормотал с придыханием, и в руках его сверкнула связка. Наруто развернулся и быстро зашагал к выходу.
***
- Ну где он?
Канкуро огрызнулся:
- Откуда я могу знать? Я что, думаешь, жучок в него вшил, пока он спал?
- С тебя станется, - ядовито бросила Темари, сморщив нос.
Канкуро поднялся и принялся мерить кабинет большими шагами:
- Он сбросил звонок, потом вообще отключил телефон. Наверное, не может говорить.
Девушка осушила одним махом ещё один стакан и, закрыв глаза, принялась массировать виски.
- Да прекрати ты уже ходить туда-сюда, голова кругом идёт.
- А ты бутылку отставь, у нас ещё два часа рабочего дня, к твоему сведению.
Перепалка обычной разрядки не принесла, и двое снова насупились, вернувшись каждый к своему занятию.
Так как в доме Сабаку телевизор смотреть не привыкли, о новостях старшие брат и сестра узнавали уже на работе, проглянув парочку новостных Интернет-сайтов. Оба, прочтя о трагедии нынешним утром, будто с цепи сорвались. Их пытались успокоить более хладнокровные подчинённые, уверяя, что никакого сходства между их младшим братом и почившим суновцем не наблюдается, но миссию с треском провалил даже спокойный и рассудительный Шино, славящийся умением заговаривать расшатанные нервы Канкуро. Ситуация была ещё более или менее под контролем, когда Гаара отвечал на звонки: пускай неохотно, пускай даже со злобой, но зато отвечал – а значит, с ним всё было в порядке. Но когда связь прервалась, у обоих старших Сабаку зажёгся внутри сигнал тревоги.
- Ты звонил другу его? – отрывисто спросила Темари, вытряхивая из баночки таблетку. – Наруто этому.
- Звонил, - мрачно буркнул Канкуро. – Он и сам, по-моему, в потерях. Говорит, малой не с ним.
- Вот же падла! – После недолгих раздумий девушка добавила к уже лежащей на ладони таблетке ещё две и сразу же проглотила их. – Нервов на него не хватает. Куда, ну куда он мог пойти?
Внезапно лицо Канкуро просветлело, он рванул пиджак с вешалки, второй рукой сгрёб со стола мобильный и уже на ходу бросил:
- Я знаю, у кого спросить.
Приученный не нарушать правила дорожного движения, сегодня Канкуро отменил для себя все запреты и мчал с небывалой скоростью. Машина одобрительно урчала, вслед раздавались надрывные гудки автомобилистов, ветер буквально рвал дым из зажатой в зубах сигареты и уносил прочь. Ли он нашёл почти сразу, в одном из средних залов первого этажа: окружённый толпой подростков, он давил из себя улыбку. Давил – потому что даже издалека Канкуро было прекрасно видно, как он на самом деле напряжён.
Заметив гостя, Ли попросил учеников оставить их «с дядей» наедине и, дождавшись, пока последний из них покинет зал, сделал приглашающий жест.
Канкуро подошёл ровно настолько, чтобы можно было разглядеть, что кроется за холодным безразличием в глазах этого парня.
- Где Гаара? – спросил он напрямую, надеясь вытянуть что-то из этой маски.
Ли посмотрел на него серьёзно, и Канкуро внутренне содрогнулся. Это было похоже на разговор без слов: меньше чем за миг они условились играть в открытую, и вдруг стало очевидным фактом, что Канкуро знает, посвящён в тайну их с Гаарой отношений, но пришёл с миром, с просьбой.
Ли разорвал эту странную связь первым. Отвернувшись, он подошёл к окну и опёрся о подоконник.
- Я не знаю, где он, - произнёс он глухо, и Канкуро почти увидел, как маска дала трещину.
Он твёрдо кивнул, зная, что на него не смотрят, и на негнущихся ногах вышел. Уже в машине он позволил себе дать волю чувствам и от всей души ударил по рулю.
- Где, чёрт возьми, тебя носит, мерзавец?
***
Гаара действительно не знал, зачем он сюда приехал. Квартал голубых фонарей, никогда не спящая жила на теле гостеприимной Конохи, одновременно навевал воспоминания и внушал ему суеверный ужас. В конце концов, здесь проливалась кровь.
Он шёл осторожно, будто нащупывая ногой каждый шаг, и постоянно глядел по сторонам. Его встречали улыбками, ему подмигивали, ему вслед оборачивались. Пару раз смутно знакомые мужчины приветственно махали ему и называли по имени, и тогда Гааре неизбежно приходилось копаться в лохмотьях воспоминаний и, выныривая из них, обнаруживать, что когда-то он с этими мужчинами спал. А зачем спал? Чтобы чувствовать хоть какое-то тепло, чувствовать любовь хотя бы в этой извращённой форме.
Пару раз его одаривали ошарашенными взглядами и шептали в спину: «Похож на Сасори». Или, возможно, это всё казалось. В таких случаях он ускорял шаг, боясь, что его окликнут и что-нибудь спросят.
«Зачем я здесь?..»
Он уже тысячу раз пожалел о ссоре с Ли, хотелось только одного: вернуться, объясниться, ощутить тепло его объятий. Но какая-то невидимая цепь удерживала его здесь, словно где-то среди этих забегаловок, ночных клубов, баров, магазинов его ждало нечто важное, что он непременно должен увидеть, с чем должен столкнуться, и от мысли об этом внутри что-то замирало.
Идущая мимо толпа подростков в характерной одежде и с не менее характерными походками внезапно зашумела, выворачивая шеи, чтобы посмотреть ему вслед.
- Ой, видели? На Куколку похож.
- Я сначала даже подумал, что это он.
- Да ну тебя, что ты несёшь?
- Издалека только похож, а так не очень.
Не чувствуя в себе сил и дальше слушать эти перешёптывания за своей спиной, Гаара свернул в первый попавшийся бар и не удивился, когда понял, что заведение ему знакомо. В Kakkazan по выходным играла живая музыка, а по ночам в среду хозяева приглашали известных в этом мирке личностей для развлечения публики. Представления давали самые разные мастера: иллюзионисты, поэты, музыканты, так называемые drag queens (на шоу которых, кстати, приходили с наибольшим удовольствием) – словом, местечко имело добрую репутацию. Гааре нравилось здесь ещё и потому, что политика бара включала в себя запрет любых конфликтов и драк, а также наделяла барменов правом вышвырнуть любого, кто может им не понравиться как потенциальный заводила или приставала, в результате чего здесь всегда было тихо и спокойно, а посетители представляли собой рафинированный слой населения весёлого квартала. Здесь часто завязывались долгосрочные романы, порой находили друг друга половинки.
Он скользнул на высокий стул когда-то привычным, но уже давно забытым движением, и обратился к бармену, симпатичному брюнету европейской внешности и даже как будто знакомому. Тот потратил пару секунд на озадаченное изучение его лица, затем выдохнул:
- Ой, Гаара, какими судьбами!
Вглядевшись в бармена повнимательнее, юноша припомнил, что иногда беседовал с ним на общие темы, чтобы развеять скуку в немноголюдные ночные часы, но имя его вылетело из головы. Гаара вымученно улыбнулся, но ничего не ответил, а дружественный брюнет уже ставил перед ним стакан.
- Ты так надолго пропал, что я уж думал, из страны уехал, - завязал он разговор. – Татуировку сделал, ух ты! Настоящая, что ли? Здорово! А ты, наверное, даже не знаешь, что у нас происходит в последнее время, да?
- В курсе, - коротко ответил Гаара, предпочтя не уточнять, насколько сильно ситуация коснулась его жизни.
Парень облокотился о стойку, чтобы быть с ним глазами на одном уровне, и заговорил почти заговорщически:
- Тогда ты слышал, что у моего сменщика друга убили. Представляешь, вчера только труп забирали, а сегодня все вокруг ведут себя как ни в чём не бывало. Веселятся, пьют, по углам трахаются. Память у педиков явно короткая, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому и сдаётся мне, что никогда этого убийцу и не поймают. Всем попросту плевать, понимаешь? Только шлюхи малолетние ссут, что следующими они будут, но они ведь без мозгов, как курицы, бегают от полиции вместо того, чтобы содействие оказать. Я, если бы мог, точно помогал бы. Жалко мне мальчика того, Сасори, он из хорошей семьи был, воспитанный такой, а этим делом не от хорошей жизни занимался, я тебе скажу. Дейдара его себе под крылышко взял, да не уберёг. Теперь вот пьёт с горя.
Он кивнул на самый дальний столик, где в компании почти пустой бутылки сидел длинноволосый блондин, тоже Гааре немного знакомый. Бармен продолжил:
- Тут журналисты снуют постоянно, кстати. Выспрашивают всё, вынюхивают, да так никто ничего и не добился. Нам-то, знаешь ли, для бизнеса хорошо, что народу прибавилось, но эти расспросы постоянные раздражают. Дейдару сегодня утром журналюги до нервного срыва довели – так сильно им, видите ли, интервью с ним хотелось. Совести у них нет, что ж поделать. Всем как-то надо на жизнь зарабатывать. Я вот за стойкой до сих пор, и планов никаких на будущее нет, а Дейдара в университете учится, старается, хочет в люди выбиться. Не знаю, правда, что теперь с ним станет, после Сасори. Может, за старое возьмётся, или ещё чего хуже.
Гааре было несколько не по себе находиться в одном помещении с людьми, которые были лично знакомы с тем убитым мальчиком, и он повернулся к разговорчивому бармену, чтобы расплатиться, но внезапно замер, парализованный раздавшимся за его спиной громким всхлипом.
- Сасори!..
Он нехотя повернул голову, до последнего оттягивая неизбежный момент. Парень за дальним столиком вскочил на ноги, в его огромных голубых глазах читалась дикая, безумная надежда – та самая, испытывать которую может только безнадёжно пьяный, забывшийся настолько, что начал верить в чудеса.
Гаара не знал, что ответить, да и стоит ли отвечать, поэтому просто смотрел на него в растерянности. Блондин крепко зажмурился, будто прогоняя видение, и теперь уже более осознанно взглянул на него.
- Ой, - громко выдохнул он, в искреннем ужасе поднося ладонь ко рту, - простите, молодой человек, я перепутал… Ошибка, извините, вы мне… показались очень похожими на…
Его кадык заходил в попытке сдержать слёзы, но влажные ручейки, блестящие от приглушённого света ламп, всё-таки потекли по его впалым щекам.
Бармен, минуту назад разговаривающий с Гаарой как со старым приятелем, теперь буравил его недобрым взглядом, явно обвиняющим в создавшемся недоразумении. Но ему не требовались ничьи подсказки, чтобы знать: нужно было срочно убираться отсюда, здесь ему не рады. Бросив на стойку купюру, юноша поспешил к выходу, но когда проходил мимо Дейдары, по-детски трущего глаза кулаком, ноги его сами собой подогнулись и замедлили шаг. Гаара открыл рот, силясь что-то произнести, чувствуя, что это нужно им обоим, но подходящих слов не находилось – он промолчал и только быстрее устремился к спасительной двери.
Теперь он шёл, ощущая во всём теле зуд от цепляющихся взглядов, взглядов, прилипающих к его лицу, противных, зловещих. Сквозь гул в ушах до него доносились перешёптывания, все как один нарекающие его именем убитого мальчика. Где-то на краю сознания ещё дребезжала мысль, что всё это кажется, всё – выдумка, но панический страх, бороться с которым не оставалось сил, вытеснял её всё дальше и дальше. Ему казалось, вот-вот его тронет за плечо тот самый убийца, почти чувствовал его леденящее прикосновение. Целый день друзья, знакомые, близкие добавляли по капле в сухой колодец, пока он не переполнился, и теперь его воды впитала в себя доселе плоская и беспочвенная фантазия, став вдруг до рези в глазах реальной и расправив над ним свои огромные чёрные крылья, и теперь он слепо шагал в её тени, не видя перед собой дороги.
***
Саске сжимал ключ с такой силой, что тот оставил на внутренней стороне ладони след. Он стоял перед входной дверью квартиры под номером 113, не решаясь войти. Воспоминания, связанные с этим местом и собранные в его сознании в хронологическом порядке, как в фотоальбоме, постепенно всплывали одно за другим по мере того, как кто-то переворачивал страницы.
Вспомнилось, как несколько недель назад он, кипя от злости, звонил и стучал что было силы, но ему никто не открывал. История со штрафом и мобильным почему-то казалась ему сейчас донельзя смешной, хотя, безусловно, неприятный осадок всё же остался. Ещё вспомнилось, как они с Наруто устроили жуткую перепалку, стоя по разные стороны этой двери, а не успевший и слова вставить Гаара молча наблюдал за их обменом гадостями. Тоже забавное происшествие.
И вот он снова перед этой дверью, готовый положить начало новой истории, заполнить новую страницу в альбоме, только теперь у него есть ключ, стало быть, и концовка у истории должна быть иная, не так ли?
Он до сих пор не придумал, что скажет Наруто, который, без сомнения, удивится его неожиданному приходу. Намикадзе-сан, поручивший ему эту миссию, сказал так: «На месте сориентируешься. Да неважно даже, зачем ты явился, он будет рад компании. Я же знаю, он одиночества не переносит, а тут ещё с Гаарой непонятно что, он наверняка, как и я, места себе сейчас не находит. Постарайся отвлечь его беседой, да чем угодно – главное, чтобы он чувствовал рядом чьё-то присутствие». Отказать в этой просьбе у Саске попросту не хватило духу, тем более, Намикадзе-сан действительно вид имел очень взволнованный. Что-то, наверное, в Гааре всё-таки было особенного, чего сам Саске не замечал, ведь не зря его так полюбила эта семья.
Разувшись в прихожей, он бесшумно поднялся на второй этаж и прошёл уже знакомым путём к комнате Наруто, откуда с чудовищной громкостью ревела музыка – надрывно пела, срываясь то на скрим, то на гроул, какая-то неизвестная Саске певица. Он понял, что стучать бесполезно, его всё равно не услышат, и просто вошёл внутрь. Наруто резко сел на кровати и с такой надеждой посмотрел на него, что Саске невольно пожалел: «Конечно же, он подумал, что это Гаара пришёл. Теперь разочарован». Но блондин, даже если в самом деле ожидал другого гостя, виду не подал, улыбнулся приветственно, правда, одними губами, и похлопал по кровати, приглашая сесть рядом. Сам он, одетый в одни только свободно висящие на бёдрах шорты, снова лёг, откинув голову на подушку, и устремил взгляд в потолок. Возле него лежал мобильный телефон, а на столике рядом с фотографией матери стояла открытая бутылка пива. Саске взял по приглашению хозяина и себе бутылку, они молча соединили стеклянные горлышки в символическом жесте, но звук утонул в грохотании музыки.
Саске думал предложить убавить громкость, но потом решил, что Наруто таким образом попросту сбивает внутреннее напряжение. Намикадзе-сан просил его завести с сыном беседу, но как можно хотя бы собственные мысли слышать при таком шуме? Если бы Наруто хотел поговорить, он бы так и сделал, не поленившись выключить музыку, поэтому ему ничего другого не оставалось, кроме как потягивать холодное пиво и украдкой разглядывать лежащего рядом блондина. Он уже не в первый раз видел красиво закрученную татуировку на его животе, но только сейчас ему пришло в голову спросить, что же она означает. Если усатое лицо могло объясняться отображением некоторых черт его характера, то этот узор оставался для Саске загадкой.
Он не мог вспомнить, сколько времени просто сидел, пустив мысли на самотёк и водя взглядом по чёрным линиям на подтянутом животе. Только когда во время паузы между композициями его вывело из задумчивости недвусмысленное покашливание, Саске перевёл взгляд на лицо блондина и, заметив его шаловливую улыбку, жутко смутился. Наруто подмигнул ему, давая понять, что всё в порядке, и закрыл глаза, вновь погрузившись в невесёлые мысли.
Когда плейлист кончился, они некоторое время молчали, оглушённые тишиной, – каждый думал о своём, - затем Наруто вдруг заговорил:
- Я никакой собеседник сегодня, извини.
Саске намеренно безразлично повёл плечами.
- Но я хотел бы, чтобы ты остался. Ничего? – Наруто послал ему одну из своих чарующих улыбок.
- Ничего, конечно. Ты же видишь, я ещё тут. – Он понял, что несёт совершеннейшую чушь, и внезапно до него дошло, что Наруто догадался о просьбе отца, поэтому и спрашивает разрешения задержать его. – Я хочу остаться, - добавил он вдогонку, и фраза показалась ему совсем глупой.
Но Наруто в ответ на неё благодарно кивнул и, поднявшись, предложил ему ещё пива.
- Пока этого урода где-то носит, - с ноткой весёлости в тоне пообещал он, - я вместо того чтобы киснуть в ожидании новостей, могу очень даже хорошо провести время с тобой. Правда?
Саске принял из его рук приятно холодящую бутылку и кивнул в ответ. Почему-то сейчас он совсем даже не ненавидел Гаару, а наоборот, был в некоторой степени благодарен ему за исчезновение.
***
Ли держал его в объятиях очень осторожно и почти не двигался, чтобы никаким резким движением не испугать, не ударить по и без того расшатанным донельзя нервам. Они сидели прямо на полу его маленькой спальни, опираясь спинами о кровать, и Гаара трогательно жался щекой к его плечу, но глаза почему-то не закрывал – смотрел перед собой, ничего вокруг не видя, и от этого его пустого взгляда становилось совсем не по себе.
Услышав звонок в дверь, Ли инстинктивно почувствовал, кто за ней стоит, и помчался открывать. Как только он увидел лицо Гаары, осунувшееся и ничего не выражающее, из головы выветрились все заранее обдуманные фразы, которыми он собирался встречать предполагаемые нападки, все доказательства своей правоты – в этом уже не было необходимости. Они не произнесли ни слова, пока гость совершенно неживой походкой зашёл внутрь, разулся, едва справляясь трясущимися руками со шнурками, и только когда Гаара прошёл в спальню (на автомате, потому что там горел свет), ноги его внезапно подкосились, и он непременно рухнул бы, но Ли вовремя поддержал его и, осторожно опустив на пол обессиленное тело, прижал к себе, шепча банальности, которые в таких случаях почему-то первыми приходят в голову.
Гаара долго молчал, потом, осторожно подбирая слова, попытался рассказать, что с ним произошло. Попытался – потому что с первого раза не получилось, речь потеряла смысл и связность, и Ли предложил ему сделать перерыв и собраться с мыслями. Очень медленно, но история постепенно начинала обретать форму в воображении Ли. Он не знал ни мест, о которых слушал, ни большинства людей, но представлял их, тем не менее, очень ярко, каждая картина живописала красками – мрачными, под цвет истории.
Он попытался представить себя на месте Гаары, прожить за него весь день с самого утра.
«Как будто побывал на собственных похоронах», - подумал он, и от мысли этой по телу прошла дрожь. Действительно, теперь объяснялась и ярость, которой была испещрена несколькими часами ранее его речь там, в додзё, можно было даже понять потерю контроля над реальностью. Ведь и в самом деле можно с ума сойти, когда все вокруг переносят смерть кого-то, похожего на тебя, как твою собственную, наверняка и полностью здорового человека подобное испытание истощило бы невероятно, а что уж говорить о Гааре?
- Не помню, сколько я бродил там. – Ли снова прислушался. Закончив эпизодом с Дейдарой, юноша долго молчал, видимо, заново переживая всю сцену встречи, и теперь, похоже, был готов продолжать. – Мне казалось, что все на меня смотрят, хотя сейчас-то я понимаю, что все не могли. Там людям дела нет до остальных. Пару раз, правда, я действительно слышал его имя за своей спиной, но тогда мне думалось, что оборачиваются мне вслед буквально все, и все – будто удивляясь, что я ещё здесь делаю, ведь моё время в мире живых уже истекло.
Он говорил уже гораздо спокойнее, чем в начале рассказа, и это немного утешало Ли, хотя при одной только мысли о том, где его возлюбленный провёл столько времени, становилось жутко.
- Вот ты говорил, - слабо подал голос Гаара, - что ничего не происходит просто так, всё имеет свою причину, свой смысл. Мальчика убили, ему было пятнадцать лет. Какой в этом смысл, чей замысел? В чём была его вина, что ему даже не удалось пожить нормально?
Ли долго думал, что ответить. Вопрос был сложный, но он знал, что если как следует покопаться, причины для этого страшного преступления нашлись бы. В конце концов, ему не раз приходилось убеждаться, что люди сами на себя навлекают неприятности. Даже он, знающий об этом законе работы Вселенной, привлёк в свою жизнь каким-то образом беды последних дней, и над первоистоками их ещё стоило всерьёз поразмышлять, но прямо сейчас этим заниматься у него не было сил, поэтому он просто привлёк любимого ближе к себе и шепнул в висок:
- Я не знаю всего, Гаара.
ПРОДОЛЖЕНИЕ В КОММЕНТАРИЯХ
Неделя: 4
День: 3
Автор: viaorel
Бета: Леония
Жанр (для четвёртой части): AU, angst, romance, humor, adventure
Рейтинг: R
Пэйринги: Саске/Наруто, Ли/Гаара, Кисаме/Итачи основные; Сай/Сакура, Неджи/Тен-Тен, Шикамару/Темари, Какаши/Ирука, Киба/Хината, Джирайя/Тсунаде и пр.
Предупреждения: OOС, несколько OMC и OFC, убийства и полицейское расследование, смерть персонажа
Дисклеймер: Masashi Kishimoto
Размещение: запрещено! Только ссылкой на дневник.
Глава 24
Среда 12 мая
Не успев даже раскрыть рта, чтобы выговорить приветствие, Гаара обнаружил себя в крепких объятиях чем-то чрезвычайно обеспокоенного Минато. Юноша здраво рассудил, что с вопросами стоит повременить, пока его не отпустят. Но медвежья хватка ослабевать и не собиралась, поэтому пришлось рискнуть.
- Дядя Минато, - позвал он, с трудом отстраняясь от груди мужчины, - я, конечно, люблю вас, но не в этом смысле, честное слово.
Объятия разжались, и Сабаку, подняв голову, взглянул неуверенно во встревоженное лицо. Вдруг голубые глаза сверкнули сталью, и Гаара почувствовал несильный удар по затылку.
- О, а вот это уже интереснее, - не зная, как реагировать, продолжил он в шуточном тоне, но Минато посмотрел на него с таким раздражением, что Гаара сразу поник.
- Он уже здесь? – из гостиной вынырнул дожёвывающий булочку Наруто.
- Здесь, здесь, - Намикадзе окинул гостя недобрым взглядом, - и, судя по всему, ничего ещё не знает.
- А что я должен знать? – Гаара закатил глаза в ответ на знак друга следовать за собой. – Дайте хоть разуться. Вот же мне эти блондины со своими вечными секретами, не могут сразу сказать...
Ворчливый тон, однако, изобразить не получилось: уж слишком серьёзно были настроены его конвоиры. В таинственном молчании его отвели в гостиную и усадили в кресло перед раскрытым ноутбуком.
- Вот, - Минато ткнул пальцем в экран, где была открыта новостная страничка, и, не дав даже прочесть заголовок, обвиняюще гаркнул ему на ухо: - Ты хоть понимаешь, как я перепугался? Первые несколько секунд мне действительно казалось, что я вижу на ней тебя!
Палец переместился на цветную фотографию посередине статьи. Гаара изучил её безразличным взглядом.
- Ну? – наконец потребовал он.
- Заголовок почитай, - скрипнул зубами Минато. – И дальше тоже.
Гаара подчинился и скрупулёзно прочёл статью от начала до конца. Причина гнетущей атмосферы в доме стала ясна, в нём самом явно поубавилось былого цинизма – уж слишком живописал журналист подробности преступления, буквально смаковал их на каждой строчке. Если всё это было правдой, стать страшно может любому… Но поддаваться беспочвенной панике юноша не стал из принципа.
- Дядя Минато! – Он с трудом смог изобразить презрительное фырканье. – Ну вы и накрутили себя! Я понимаю, парень был из Суны, я тоже из Суны. Парень, как и я, красил волосы. Это настолько незначительные совпадения, что я просто понять не могу, как вы, разумный человек, смогли провести параллель между этим несчастным и мной.
Лицо Минато оставалось мрачной маской, но тут в разговор вступил Наруто:
- А вот мне тоже страшно стало, когда я на фотографию посмотрел. Он ведь даже похож на тебя немножко, понимаешь? Я хоть и знал, что вчера вечером ты был со мной, а потом своими глазами видел, как ты к брату в машину садился, но всё равно… Ты что, совсем сходства не замечаешь?
- Нет, - твёрдо покачал головой Гаара. – Вы с папой просто слишком уж мнительные. И вообще, у нас с вами был уже об этом разговор, прямо здесь, в этой комнате, кстати, и я, если помните, пообещал, что буду осторожен и ни в какие подозрительные места ходить не буду. Чего вы ещё от меня хотите – я не знаю.
Наруто внезапно обиделся:
- Дурак ты. Ты лицо папино не видел, когда по телевизору фотографию эту показали. Я думал, он умрёт сейчас.
- В том-то и дело, что не дурак он, - внезапно погрустневший Минато присел на ручку кресла и привлёк к себе Гаару за плечи, - вредный просто. Не понимаешь или не хочешь понимать, да?
От его ставшего почти ласковым тона юноша смутился и отвечать не стал. Минато вздохнул, в последний раз крепко прижал его к себе, затем поднялся:
- Ладно, идите на учёбу.
Гаара послал ему вдогонку виноватый взгляд, а когда фигура Минато скрылась за дверью кабинета, посмотрел на Наруто: тот мялся и избегал смотреть другу в глаза. Внезапно он почувствовал острую необходимость срочно, не откладывая, нарушить зловещую тишину, воцарившуюся в доме, нарушить чем угодно: едким замечанием, издевательским хохотом невпопад, наконец, просто хмыканьем. Вместо этого он прислушался к себе: внутри всё сдавило ледяной хваткой недоброе предчувствие. Взгляд остановился на экране, с которого на него смотрел мёртвый мальчик.
«Интересно, - подумалось ненароком, - сколько из моих знакомых тоже вспомнили обо мне, увидев его?».
Гаара стремительно вышвырнул вопрос из головы, но внутри уже созрела уверенность – все до единого.
Тогда он с силой захлопнул крышку ноутбука и скомандовал:
- Пошли.
***
- Он частенько захаживал в мой магазин, так что я хорошо его запомнил. Как звать, правда, не спрашивал, из новостей только узнал.
Пожилой мужчина достал из кармана застиранных рабочих брюк платок и вытер им блестящее от пота лицо.
- Стало быть, - уточнил Итачи, стараясь не выказывать раздражения, - вы не были хорошо знакомы с убитым.
- Зато видел часто, - мужчина многозначительно поднял вверх указательный палец и развернулся к притихшему рядом внучку, - да, Инари?
Мальчишка, доселе безучастно слушающий беседу, крутя на пальце свою панамку, неохотно отозвался:
- Каждый день почти заходил. Я даже разговорил его пару раз, а то он всё время молчал. Молчун был страшный.
- Вот именно, - поддакнут дед, потрепав Инари по волосам. – Скажите, инспектор…
- Я младший сержант, - машинально поправил Итачи.
- Скажите, у вас уже есть какие-нибудь подозреваемые?
- Для этого мы с вами сейчас и разговариваем, Тазуна-сан, - устало вздохнул Учиха.
Ему становилось всё тяжелее удерживать на себе маску профессионального спокойствия, что говорило отнюдь не в его пользу, и осознание этого бесило ещё больше. Такэо-сан отпустил их вчера только в начале первого, но потребовал прибыть на работу даже раньше обычного, чтобы, если получится, увильнуть от журналистов. Но не спас даже приезд в половину восьмого: толпа жаждущих кровавых подробностей с камерами и фотоаппаратами наперевес жадно набросилась на них ещё при входе. Работу всего отдела буквально парализовали настойчивые звонки и страшный шум возмущённых бездействием полиции слуг народа, несколько часов продолжалось это странное безумие, пока Кисаме-сан не выдержал и, выйдя навстречу вспышкам и обвинительным выкрикам, не объяснил в своей спокойной манере, что отдел сможет выполнять свою работу только когда они все до единого уберутся с их этажа.
Неизвестно, была ли у него волшебная дудочка, или же он являлся мастером суггестии, но после его речи человеческая масса сгинула, разбив лагерь в вестибюле и обосновавшись вокруг здания.
Итачи, впрочем, чувствовал себя достаточно злым, чтобы начать обрывать со стен обои, не только из-за утренней заварухи, но ещё и из-за вновь обнажившихся подводных рифов в общении с начальством. Их с Кисаме-саном любовные интриги временно отошли на второй план, зато Такэо-сан, уязвлённый вчерашним отказом Орочимару, теперь искусно мстил Учихе, намеренно подсовывая самых бесполезных «свидетелей». Как, например, этот хозяин магазина, продающего шарнирных кукол. Если бы они имели дело с обыкновенным убийством, все знакомства жертвы имели бы значение, так как необходимо было бы нащупать мотив преступления, а в их случае убийцей не владело ничто из того, из-за чего люди обычно убивают себе подобных. Нужно было, по разумению Итачи, говорить не с этим Тазуной и его внучком, непонятно зачем сюда приведённым, а с ближайшими знакомыми убитого. Но сосед и, возможно, единственный его друг в Конохе не мог дать никакой полезной информации, а мальчики-проститутки, с которыми Сасори работал, отказывались работать с полицией.
Было ещё кое-что. Итачи, с раннего детства наученный отцом, а потом Кисаме-саном оставлять рабочие проблемы на работе и ни за что не пускать их в своё сердце, попросту не смог безразлично отнестись к случаю Сасори. Он ужасно, до боли хотел поймать и наказать нелюдя, который так страшно и несправедливо поступил с мальчиком. Поэтому сидеть здесь, внимать байкам продавца кукол и совершенно чётко осознавать, что он ровным счётом ничего не делает для поимки преступника, казалось ему настоящей каторгой.
- У него была одна любимая кукла, - внезапно подал голос маленький Инари, - которую он вечно таскал с собой. Не шик, но ничего так. Он с ней так обращался, будто она живая.
- Таких у нас полно клиентов, - вставил дед Тазуна, покрутив пальцем у виска. – Заменяют живое общение куклами.
Мальчик сердито глянул на него и, когда дед замолчал, продолжил:
- Но он как-то сказал мне, что мечтает собрать целую коллекцию, и даже копил на это деньги. – Инари тяжело, совсем как-то не по-детски вздохнул. – А мне он нравился, несмотря ни на что. Как жалко, что его больше нет. – Он уважительно взглянул на Итачи. – А это правда, что в газетах пишут? Ну, что его в сумке… нашли…
Итачи не мог знать, как много ярости отразилось на его лице в тот момент, но оба, и старик, и мальчик, внезапно отшатнулись от него в неподдельном испуге, и от этого внутри полыхнула искра мрачной весёлости. Он, впрочем, быстро обуздал себя и даже подумал о том, чтобы извиниться, но потом решил не тратить время попусту и закончить с этой пародией на допрос поскорее. После нескольких пустых вопросов для протокола старик Тазуна со своим внучком были свободны.
***
Сидящий на одном из многочисленных столов в пустой аудитории со скрещёнными по-турецки ногами Гаара вначале поглядел на него неприветливо, затем взгляд его чуть оттаял, и он жестом пригласил сесть. Наруто устроился рядом в точной такой же ничуть не приличествующей студенту позе.
- Пара началась. Чего ты здесь сидишь?
Гаара отвернулся к окну, давая понять, что разговаривать не настроен, но через минуту всё же ответил:
- Прячусь, что же ещё. – Он свесил одну ногу со стола и принялся болтать ею в воздухе. – Достали все. Как с ума посходили.
Наруто не нашёлся с ответом – уж слишком близко это заявление было к истине. Начиная тоскливо заглядывающей в глаза Тсунаде и заканчивая ближайшими друзьями, все университетские обитатели, хоть какое-то отношение имеющие к Гааре, вели себя сегодня в его присутствии крайне странно.
- Я могу понять, что у Ино глаза на мокром месте были, - нервно жестикулируя, начал красноволосый, - она впечатлительная. Могу понять даже Тен-Тен с её сочувствием, она хоть и мужик в юбке, а всё-таки сердце у неё не каменное, тоже впечатлилась. Но когда Харуно, которая должна сейчас меня из-за Сая ненавидеть, подсела ко мне в буфете и взяла за руку, будто собралась провожать в последний путь…
- Да, я видел. – Наруто не оправдывал поведение друзей, потому что в глубине души сам разделял их переживания, но зная, как сильно Гаара не любит опеки над собой, усердно сдерживался.
- Даже Хьюга – и тот мрачнее обычного ходит, а Нара даже ни разу меня сегодня про Темари не спросил, всё молчал. – Он усталым жестом запустил пальцы в волосы, взлохматив короткие пряди. – Я начинаю откровенно ненавидеть этого Сасори или как его там.
Наруто резко развернулся к нему и возмущённо выдохнул:
- Сабаку! Думай, что говоришь!
Гаара только недобро усмехнулся:
- Но так и есть. Ведь убили его, а хоронят меня. Как, думаешь, я себя чувствую, когда все вокруг уже будто уложили меня в гроб и скорбят? Ты же сам всё видишь, Узумаки. Даже преподша, которая меня всегда не выносила за мою ориентацию, сегодня всю пару жалостью кормила, глаз не сводила… Как же мне это надоело.
Мобильный в кармане пиджака требовательно затрещал, от чего Гаара конвульсивно дёрнулся:
- Ах, да, забыл сказать, что звонят все кому ни попадя. – Он поднёс телефон к уху и на одном дыхании ядовито выпалил: - Алло, Хината, какого ты звонишь? Я умер, ты что, новости не смотришь?
- Ну и зачем ты с ней так? – слабо покачал головой Наруто, неловко косясь на телефон в руке друга. – Перезвони и извинись.
- Я лучше телефон выключу, чтобы не трезвонили. – Солнце на небе спряталось за тучу, и на лицо Гаары наползла мрачная тень.
- Не надо, - предупредил блондин, - а то народ будет думать, что с тобой действительно что-то произошло.
- И то правда, - юноша злобно хмыкнул, - Канкуро потом живьём сожрёт. Вот же брат мне психованный достался…
«Зато ему хотя бы на тебя не плевать», - захотелось вставить Наруто, вспомнившему, что за подонок у Гаары вместо отца, но ему было прекрасно известно, что тема его семьи закрыта для обсуждения, поэтому оставил возражение при себе.
- А-а, я, кажется, понял, в чём дело, - внезапно нарушил тишину Гаара, со змеившейся на лице улыбкой повернувшись к нему. – Этого Сасори наверняка никто даже не оплакивает, раз он здесь новеньким был, поэтому жизнь перенаправила всю полагающуюся ему скорбь на меня. Отлично, теперь я ненавижу его ещё больше.
Наруто вспомнилась увиденная утром по телевизору запись, на которой молодой блондин с длинными волосами, названный журналистом ближайшим другом покойного, ругался в камеру с порога, чтобы они оставили его в покое, одной рукой крепко удерживая входную дверь своей квартиры, а второй прижимая к груди какую-то куклу. Красные опухшие глаза и нотки отчаяния в срывающемся голосе говорили о том, что смерть суновца переживалась им крайне тяжело. Значит, были всё-таки люди, для которых уход пятнадцатилетнего Сасори из жизни оставил страшный след на сердце. Наверное, совсем не так много, как было бы у Гаары…
Наруто содрогнулся: от последней мысли словно что-то ледяное прошлось по его спине, лизнув холодом лопатки.
Гаара не заметил. Погрузившись в невесёлые размышления, он смотрел в окно, где небо постепенно заволакивало тучами, и, будто отображая происходящее там, на душе у него становилось всё мрачнее и мрачнее.
***
Сдержаться было невозможно, и Кисаме во все глаза смотрел на сморщенное, как прошлогоднее яблоко, лицо старухи, ища в узких глазах-щёлочках хоть какой-то намёк на несерьёзность. Но черты Чиё-сан были непроницаемы, осанка - до боли прямой, а морщинистые руки оставались сложенными на столе в идеально деловой позе, из чего иного вывода следовать не могло: она была смертельно серьёзна.
- Простите, Чиё-сан, - свистящим шёпотом попросил Кисаме, оглядываясь, ища свидетелей, которые могли услышать то же, что и он минуту назад, - вы сказали, что?..
- Что мой внук получил по заслугам, - чеканя каждое слово, отрезала старуха.
Кисаме поднёс ладонь к виску: ему показалось, что-то сильно ударило его по голове. Как иначе можно было объяснить услышанное? Ведь невозможно, чтобы родная бабушка так говорила о собственном внуке…
Он с трудом проглотил ком в горле, панически перебирая вопросы, беспорядочно плавающие в голове. Какой из них будет безопасным? На какой Чиё-сан не станет отвечать с режущей воздух жестокостью?
- Он знал, что для нашей семьи означало то, что он сделал. – Старуха орудовала словами с такой же точностью, как опытный мясник – тесаком: не особо примеряясь, но каждый раз попадая точно в цель. – Он знал, какой позор навлёк на весь наш род, какое страшное проклятие бесчестья обрушил на наши головы. Поэтому и сбежал, поджав хвост, и получил по заслугам. Если бы я встретила его убийцу на улице, то поклонилась бы ему так низко, как позволяет мне моя больная спина.
Кисаме бросило в холодный пот, и безумное сомнение закралось в его сознание: в самом ли деле старуха преодолела весь путь от Суны до Конохи, чтобы всего лишь забрать тело внука? Только ли поэтому она запретила его родителям сопровождать себя и поехала одна? Возможно, она просто хотела ещё раз, в последний раз плюнуть ему в лицо, как сделала, узнав о его отношениях с молодым сыном мастера по производству кукол, жившим по соседству.
Он убил в себе эти мысли и попытался сосредоточиться на беседе. В его задачу входило упокоить родственницу, в мягкой форме поведать ей о том, что случилось, и вместе с командой медиков посадить её на самолёт с телом внука, которого посмертно решили-таки вернуть в родной город, чтобы похоронить по всем правилам. Но всего десять минут разговора с этой ужасной женщиной вымотали его настолько, что он уже даже не мог ручаться за реальность происходящего; каким образом он должен был заставлять себя находиться в её присутствии ещё как минимум два часа?
По ходу разговора, медленного, чередовавшегося с шокированным молчанием со стороны Кисаме, прояснилось, по какой причине Сасори покинул родной город.
- У нас, в Суне, совсем не такие вольные нравы, как в вашей Конохе, - фыркнула Чиё-сан, обнажая верхний ряд жёлтых зубов в оскале. – Такие порядки были установлены, когда моя бабушка была маленькая, и такие порядки сохранились по сей день. Никому не дозволено переступать через установленные границы. Сасори, - она помедлила, голос её надломился, - всегда был глупым мальчиком. Он… не понимал.
Старуха прервалась на приём лекарств, и Кисаме воспользовался этими минутами, лихорадочно роясь в памяти, вспоминая всё, что ему было известно о Суне. В силу отдалённого расположения и сурового климата жители этого южного города действительно были крайне сдержаны, особенно в сравнении с коноховцами. Но, если сведения его были верны, за последние годы ситуация там значительно улучшилась, а молодёжь больше не держали в таких строгих рамках, какие описывала Чиё-сан, – попросту не могли удержать. Тогда о чём говорит эта женщина? Может быть, дело-то вовсе и не в Суне и здешних порядках, а…
Чиё-сан возобновила рассказ и в очень спокойной манере поведала, как узнала о связи внука с другим мужчиной и что после этого предприняла. Кисаме оставалось только удивляться, насколько сильное влияние она имела на обоих родителей мальчика, если именно она и никто другой смогла настроить их против собственного сына.
«Боже мой, ему ведь всего пятнадцать было, - ужаснулся про себя Кисаме. – Кто в этом возрасте глупостей не творит? И кем надо быть, чтобы не простить? Они ведь все, все трое буквально толкнули его убийце на нож! Как можно с этим жить?!».
Внутри него бурлила и металась некая сущность, которой он обычно выхода не давал, и сущностью этой было искреннее сострадание. Где-то посреди разговора с этой старухой без души он растерял весь свой профессионализм, отточенный годами, и теперь снова был двадцатилетним новичком с ранимым сердцем, для которого каждая смерть казалась личной трагедией. Сможет ли он когда-нибудь вновь смотреть на доклады на своём столе как на кучу бумажек, а не кучу трупов, неотмщённая смерть которых была и на его совести?..
Наверное, все эти волнения отражались на его лице, потому что Чиё-сан внезапно запнулась, нарочито отодвинула от него свой стул и сгорбилась, будто собравшись обороняться.
- Вы, молодой человек, считаете, что я его прогнала, - без вопросительной интонации, вкрадчиво начала она. – Думаете, я виновата.
- Моё личное мнение дела не касается, - сухо отрезал он, зная, слыша, как предательски дрогнул голос на «деле».
Чиё-сан внезапно поднялась с невероятной для человека её возраста скоростью и, будто щит, прижала к груди свою полную лекарств сумочку. Кисаме почувствовал себя пригвождённым к полу её исполненным ярости взглядом.
- Да! – воскликнула она так громко, что все находящиеся в участке повернули головы в их сторону. - Да, я его прогнала! Я убила его, если вам будет угодно, и сделала бы это ещё раз, представься такой случай!
Её старое, изношенное тело сотрясала мелкая дрожь, из раскрытой сумочки выпал ингалятор и, звучно упав у её ног, покатился по полу. Кисаме поднял на неё взгляд – и обмер: по измятой временем, сухой, как бумага, щеке медленно спускалась слезинка. Дойдя почти до подбородка, она остановилась перед выступающей складкой кожи, не в силах преодолеть препятствие, и застыла там сияющей в свете офисных ламп бусинкой. Глаза старой женщины были широко открыты то ли от испуга, то ли от ярости - Кисаме никак не мог дать название тому, что видит. Могла ли Чиё-сан этой скупой слезой, достойной уроженки пустынной Суны, оплакивать своего внука? Или это была минутная слабость пожилого человека, реакция на его слова? Или, вдруг подумалось старшему инспектору-детективу, Чиё-сан действительно была безумна?
***
Итачи чувствовал себя очень неуютно. Штаны слишком плотно облегали тело, как вторая кожа, а майки на нём будто и вовсе не было. Единственным утешением служил ремень с тяжёлой пряжкой, хоть как-то разбавляющий ощущение, будто он совершенно голый.
Орочимару подвёл его к зеркалу, стал чуть в стороне и, приняв задумчивый вид, изучающе глядел на него около минуты.
- Этого недостаточно, - наконец критично покачал он головой. – Таких вот, как ты сейчас, там выбирай – не хочу. Столько, что в глазах рябит. Если действительно хочешь отличаться, нужно придумать что-то…
Он внезапно сократил между ними расстояние и дёрнул за кожаный ремешок, стягивающий волосы парня – те чёрной волной рассыпались по плечам.
- Немножко лучше, - заключил Орочимару, но кислое выражение не стёрлось с его лица. – Итачи-кун, честное слово, в тебе слишком много благородства, чтобы правильно вписаться в тот коллектив.
Замечание больно кольнуло его самомнение, и Итачи холодно возразил:
- Я смогу сыграть кого угодно, мне поверят.
- И внешность совсем не такая, - не сдавался учёный. – Уж прости меня, Итачи-кун, но ты вышел из того возраста, когда из тебя ещё можно было бы вылепить образ жертвы. Кроме того, ты высокий, черты лица у тебя хоть и красивые, но нет в них чего-то… Что может привлечь нашего клиента. В тебе каждая чёрточка выдаёт выходца из приличной семьи, и я этого изменить не могу.
- Попробуйте, - продолжал настаивать Итачи. Он вновь повернулся к зеркалу: - Что если мне обрезать и выкрасить волосы?
Орочимару, вернувшийся за свой стол, устало покачал головой:
- На тебе это будет нелепо выглядеть, я уже обдумывал такой вариант. Волосы не трогаем.
Итачи взглянул на свои ладони, представляя, как будут выглядеть его ногти покрытыми слоем лака. Угадав ход его мыслей, учёный кивнул:
- Займёмся. Придёшь завтра сюда пораньше, мы с Кабуто тебя полностью подготовим.
- А если?.. – Итачи, в голову которому пришла внезапная идея, приблизил лицо к зеркалу и принялся внимательно себя рассматривать. – Если с глазами что-то сделать? Знаете, я когда-то видел парня на улице с линзами такого сиреневого цвета, а он сам тёмненький и тоже длинноволосый был, и это как-то так эффектно смотрелось…
Орочимару воспринял идею без должного энтузиазма, но согласился проехаться с ним в оптику. Полтора часа спустя они снова находились в той же комнате перед тем же зеркалом и как заворожённые глядели на результат своих трудов.
- Да, именно красные, - Орочимару выглядывал из-за плеча Итачи, лицо его освещал изнутри восторг фанатичного человека. – Ни у кого таких не будет, а в сочетании с цветом твоей кожи и цветом твоих волос... У этого образа, я чувствую, есть шанс.
Итачи поморгал: накрашенные ресницы непривычно слипались, а сами глаза чуть слезились, реагируя на линзы, но ему казалось, он уже начал привыкать ко всему этому маскараду. Кроме, разве что, штанов.
Внезапно он почувствовал какое-то эфемерное прикосновение к своей талии, и, опустив взгляд на собственное отражение в зеркале, обнаружил пальцы стоящего сзади Орочимару, осторожно, словно боясь спугнуть, касающиеся его. Первые несколько секунд он просто стоял, позволяя учёному эту совершенно непозволительную вольность, и прислушивался к своим ощущениям. С одной стороны, их сугубо деловые отношения не включали подобной интимности, и ему следовало в строгой форме напомнить об этом, но с другой – этим жестом учёный словно спрашивал разрешения, вежливо интересовался, позволено ли ему продолжить, предоставлял выбор, и эта ненавязчивая тактичность поразила Итачи до глубины души. Под её впечатлением он сразу почувствовал себя маленьким и неопытным в сравнении с этим человеком, явно знающим, чего он хочет, умеющим ждать и точно так же умеющим принимать отказы.
Итачи нерешительно положил руки на ладони Орочимару и мягко опустил их, высвобождаясь. Тот, Итачи увидел в зеркале, кивнул и с лёгкой сожалеющей улыбкой поднял руки, показывая, что сдаётся.
- Прости, Итачи-кун, - произнёс он своим глубоким вкрадчивым голосом, - я бы не простил себя, если бы не попробовал.
Итачи что-то неловко пробормотал о том, что всё забыто, и отвернулся в сторону. Орочимару вернулся за свой стол и, продолжая улыбаться, добавил:
- Мои извинения и Хошигаке-сану.
При упоминании имени любовника Итачи совсем поник, указал на свой наряд и едва слышно попросил:
- Он не должен пока что знать об этом.
- Личная инициатива! – Орочимару хмыкнул едва ли не умилённо и внезапно перескочил на деловой тон: - Хорошо, Итачи-кун, переодевайся и возвращайся сюда, нам необходимо обсудить твою завтрашнюю миссию в деталях.
Молодой детектив покорно развернулся и направился в соседнюю комнату. Когда он вернулся уже в собственной одежде, его встретили с такой серьёзностью, что на пару минут его захлестнуло сомнение, не привиделась ли ему та сцена у зеркала.
***
Гаара был просто невероятно холоден. Он не ответил на объятия, никак не отреагировал на тёплые слова, а когда Ли заикнулся о вчерашней путанице, налившийся свинцом взгляд с поистине чудовищной силой пригвоздил его к месту, вынуждая прерваться на середине предложения.
- Значит, и ты меня уже успел похоронить, - юноша растянул губы в презрительной усмешке, от которой у Ли внутри всё похолодело.
Гаара отступил от него на несколько шагов спиной вперёд и, оказавшись в другом конце небольшого зала, прислонился к стенке. Если бы Ли не чувствовал себя таким разбитым и уставшим после вчерашнего безумного дня и такой же безумной ночи на станции, если бы у него так не болела голова и не было притуплено внимание, он бы непременно заметил тревожные признаки душевного истощения. Гаара, по которому весь день окружающие пели панихиду, сражался с этим давлением на сознание, но проигрывал: реальность, за которую ему в последние дни удалось так крепко ухватиться, сейчас ускользала от него и, смешиваясь с выдумкой, образовывала какую-то невероятную горючую смесь. Оставалось только поднести спичку.
Но Ли, в чьей памяти были ещё свежи воспоминания о страшных минутах вчерашнего вечера, был непреклонен. Ему казалось, если он сейчас не вытянет из Гаары обещание, что тот будет осторожен как никогда, тот непременно натворит каких-нибудь глупостей, поэтому был настроен решительно.
- Я запрещаю тебе ходить в то место.
Слова вырвались сами собой и были, в сущности, обыкновенным для него заявлением. Ведь чтобы как следует заботиться о ком-то, нужно в чём-то его время от времени и ограничивать – для его же блага, а безопасность Гаары сейчас стояла для него на первом месте. Забылись напрочь предупреждения Тен-Тен, заглушённые пережитым вчера, и он слепо настаивал, не зная иного способа уберечь любимого от беды и успокоить себя.
Гаара слегка наклонил голову, будто проверяя, не ослышался ли он, а затем вдруг взорвался демоническим хохотом, и только сейчас, поймав полоснувший по нему взгляд, Ли наконец-то ощутил это. Это зависло в воздухе, отяжеляя его настолько, что лёгкие отказывались принимать такую ношу. Это затаилось вокруг, заполнив своей огромной тушей весь зал, и сотрясалось в беззвучном хохоте вместе с Гаарой. Это вытекало из изумрудов его глаз, шипящее, грозное и совершенно безумное.
Ли казалось, будто кто-то там, наверху, играючи перемотал плёнку на восемь лет назад, остановившись на том самом дне, когда они встретились впервые. В тот раз Гаару тоже окружала эта удушающей плотности аура, каким-то образом функционирующая как живое существо, и Ли почти мог расслышать голос – как будто миллиарды крошечных песчинок от неведомого импульса разом ожили и закружились, затанцевали вокруг хозяина, трясь друг о друга, готовые в любой момент превратиться в огромную лапу, устремиться и ухватить.
Он выпрямился. Ему было совсем не страшно. Внутри зрела уверенность, что ему даётся шанс переиграть прошлое поражение, сделать всё по-другому, наконец, убить этого демона, до сих пор сидящего внутри Гаары.
- Значит, ты запрещаешь? – справившись с собой, Гаара оскалился. – Ты. Мне.
- Да, запрещаю. – Ли с силой сжал кулаки. Он был слишком уверен в своей правоте, чтобы давать слабину.
Его осадили презрительным смешком:
- Ты что же, думаешь, если трахнул меня разок, это даёт тебе право распоряжаться мной, как своей вещью?
- Не поэтому. – Он пропустил мимо ушей псевдоумилённое: «Ну надо же!» и пояснил: - Я чувствую за тебя ответственность, потому что люблю тебя.
- Ах, да, об этом, - тон Гаары внезапно переменился, стал слащаво-разящим. – Где же ты, любящий меня и чувствующий за меня ответственность, пропадал, когда меня вчера «убивали»? – Он изобразил пальцами кавычки. – Если память мне не изменяет, то ты замечательно проводил время в компании своей большой двухгодичной любви – так сказать, навёрстывал упущенное.
Ли на подколку отреагировал спокойно – догадывался о ней.
- Так вот в чём дело.
- А ведь, - Гаара сделал шаг вперёд, затем ещё шаг, и ещё, - я вчера как раз думал о том, не съездить ли мне туда, не развеяться ли, как в старые времена. Соблазн был. Так что я вполне мог оказаться на месте того, которому не повезло.
Ли, едва орудуя пересохшим горлом, строго спросил:
- Что же тебя остановило?
- Друг у меня хороший есть, - с улыбкой ответили ему. – Ничего мне не запрещает и контролировать не пытается, за это и люблю.
Ли крепко стиснул зубы: нельзя было поддаваться на провокацию. Гаара стоял уже совсем близко, заглядывал ему в глаза снизу вверх, пытаясь что-то найти в них, но Ли смотрел твёрдо, не колеблясь. Он почти физически ощущал, как их сущности столкнулись, и в точке их соприкосновения воздух плавился и стонал.
Тело, заметил Ли, само собой напряглось, готовое к внезапной атаке, опасность которой была как никогда близка, однако сражаться на ментальном уровне оказалось гораздо сложнее, потому что в Гааре каким-то неведомым образом концентрировалось огромное количество энергии, которой он был искусный мастер и, зная это, давил, давил со страшной силой. Ли чувствовал, что устоит, но для этого он должен был призвать всю свою силу воли.
Время размякло и отяжелело. Они оба больше не понимали разницы между минутами и часами, все условности стёрлись между жерновами их противостояния, их больше не существовало – не существовало ничего вокруг, кроме двух равных сил, ни одна из которых не хотела уступать. Они были двумя зверями, вонзившими друг в друга ядовитые клыки, и оба держались крепко, рыча полной чужой шерсти пастью, не желая разжимать хватку.
Иллюзия разлетелась на мелкие кусочки под внезапным ударом реальности. Кто-то, возможно, опаздывающий на занятие ребёнок, быстро пробежал по коридору, и этот тривиальный звук частых шагов прошёлся по обоим электрической волной, заставив разорвать то, что бы между ними ни происходило. Гаара отступил на шаг, и Ли почти услышал, как миллиарды песчинок вдруг потеряли заряд жизни и рухнули на пол, издав последнее зловещее шипение. Ощущение нависающей угрозы развеялось, и Гаара, уже настоящий, ужалил его злым взглядом и направился к выходу.
Ли всё никак не мог собраться с мыслями и прийти в себя. Победа будто бы оставалась за ним, но тогда почему он не может вызвать в душе ни радости, ни грусти? Ничего. Борьба опустошила его, вырезала из него середину, оставив только мёртвое безразличие ко всему.
Беспокойство появилось куда позже.
***
Телефон снова ожил. Гаара взглянул на номер звонившего и намеренно с огромным удовольствием нажал на кнопку сброса вызова. Ему не хотелось сейчас никого слышать, ни с кем говорить, хотелось отгородиться от мира, сбежать от взглядов прохожих, избавиться от клокочущей внутри ярости – последствия недавней ссоры… или что это было, чёрт возьми?
«Подумать только, он мне запрещает!» – в который раз запрыгала, задразнила мысль. Он попытался отогнать её, но мысль была настойчива.
Снова мобильный завёл эту ставшую ненавистной мелодию. Он понял, что попросту сойдёт с ума, если услышит её ещё раз, и решительно нацелился пальцем на кнопку, выключающую телефон. В последний момент он, впрочем, вспомнил кое о чём, написал короткое сообщение, отправил его и только после этого выключил наконец ненавистную штуковину.
Вовремя проезжало свободное такси, и Гаара скорее по инерции, чем по надобности остановил его, но когда он оказался уже внутри, неожиданная идея возникла в сознании, и он, не сопротивляясь инстинктам, назвал адрес.
***
Саске знал, почему Намикадзе Минато весь день ходит по офису мрачнее тучи, не отвечает на вошедшие в привычку шутливые замечания сотрудников, говорит не своим богатым на интонации голосом, а каким-то ровным, мёртвым. Он без труда сопоставил состояние начальника с прошедшей сегодня по всем каналам новостью, несложно было также догадаться, кого доброму Намикадзе-сану напомнил тот убитый мальчик из Суны. Ему и самому стало немного страшновато, когда он взглянул на фотографию. Какие бы отношения у них с Гаарой ни складывались, смерть перечёркивает все обиды и заставляет всерьёз задуматься.
Он увидел входящего в офис Наруто раньше, чем тот разглядел его, и воспользовался преимуществом, чтобы нырнуть в примыкающий к холлу коридор и затаиться там за раскрытой настежь дверью. Намикадзе-сан подошёл к сыну и пригласил пройти в его кабинет, но тот замотал головой и лишь попросил дать ему ключи от дома – свои он в суматохе утра забыл.
Наблюдающего за ними Саске никто не замечал, не чувствовал его взгляда. Сам же Учиха, не удивляющийся, с какой лёгкостью он принял решение подглядывать, замечал и чувствовал абсолютно всё. От него не ускользнула кажущаяся совершенно неправильной бледность лица Наруто, его расстроенный вид, опущенные по швам руки, которыми он обычно не уставал жестикулировать, добавляя веса своим словам, но больше всех поразил тихий подавленный голос, которым он разговаривал с отцом. Сколько Саске наблюдал за этой семьёй, диалоги у них всегда выходили живые, искрящиеся остроумием, настоящие. А тут…
- Папа, я не знаю, где он сейчас, - смог расслышать Саске, когда Наруто, начиная раздражаться от расспросов, повысил голос. Намикадзе-сан спросил что-то с нажимом, и тот продолжил: - А вот так! Написал мне сообщение, что все его достали и он выключает телефон – и всё, ищи теперь его. Я ума не приложу, куда его сейчас понесло и где его искать. Отдавай уже ключи, я домой хочу попасть.
Намикадзе-сан вздохнул с досадой, что-то пробормотал с придыханием, и в руках его сверкнула связка. Наруто развернулся и быстро зашагал к выходу.
***
- Ну где он?
Канкуро огрызнулся:
- Откуда я могу знать? Я что, думаешь, жучок в него вшил, пока он спал?
- С тебя станется, - ядовито бросила Темари, сморщив нос.
Канкуро поднялся и принялся мерить кабинет большими шагами:
- Он сбросил звонок, потом вообще отключил телефон. Наверное, не может говорить.
Девушка осушила одним махом ещё один стакан и, закрыв глаза, принялась массировать виски.
- Да прекрати ты уже ходить туда-сюда, голова кругом идёт.
- А ты бутылку отставь, у нас ещё два часа рабочего дня, к твоему сведению.
Перепалка обычной разрядки не принесла, и двое снова насупились, вернувшись каждый к своему занятию.
Так как в доме Сабаку телевизор смотреть не привыкли, о новостях старшие брат и сестра узнавали уже на работе, проглянув парочку новостных Интернет-сайтов. Оба, прочтя о трагедии нынешним утром, будто с цепи сорвались. Их пытались успокоить более хладнокровные подчинённые, уверяя, что никакого сходства между их младшим братом и почившим суновцем не наблюдается, но миссию с треском провалил даже спокойный и рассудительный Шино, славящийся умением заговаривать расшатанные нервы Канкуро. Ситуация была ещё более или менее под контролем, когда Гаара отвечал на звонки: пускай неохотно, пускай даже со злобой, но зато отвечал – а значит, с ним всё было в порядке. Но когда связь прервалась, у обоих старших Сабаку зажёгся внутри сигнал тревоги.
- Ты звонил другу его? – отрывисто спросила Темари, вытряхивая из баночки таблетку. – Наруто этому.
- Звонил, - мрачно буркнул Канкуро. – Он и сам, по-моему, в потерях. Говорит, малой не с ним.
- Вот же падла! – После недолгих раздумий девушка добавила к уже лежащей на ладони таблетке ещё две и сразу же проглотила их. – Нервов на него не хватает. Куда, ну куда он мог пойти?
Внезапно лицо Канкуро просветлело, он рванул пиджак с вешалки, второй рукой сгрёб со стола мобильный и уже на ходу бросил:
- Я знаю, у кого спросить.
Приученный не нарушать правила дорожного движения, сегодня Канкуро отменил для себя все запреты и мчал с небывалой скоростью. Машина одобрительно урчала, вслед раздавались надрывные гудки автомобилистов, ветер буквально рвал дым из зажатой в зубах сигареты и уносил прочь. Ли он нашёл почти сразу, в одном из средних залов первого этажа: окружённый толпой подростков, он давил из себя улыбку. Давил – потому что даже издалека Канкуро было прекрасно видно, как он на самом деле напряжён.
Заметив гостя, Ли попросил учеников оставить их «с дядей» наедине и, дождавшись, пока последний из них покинет зал, сделал приглашающий жест.
Канкуро подошёл ровно настолько, чтобы можно было разглядеть, что кроется за холодным безразличием в глазах этого парня.
- Где Гаара? – спросил он напрямую, надеясь вытянуть что-то из этой маски.
Ли посмотрел на него серьёзно, и Канкуро внутренне содрогнулся. Это было похоже на разговор без слов: меньше чем за миг они условились играть в открытую, и вдруг стало очевидным фактом, что Канкуро знает, посвящён в тайну их с Гаарой отношений, но пришёл с миром, с просьбой.
Ли разорвал эту странную связь первым. Отвернувшись, он подошёл к окну и опёрся о подоконник.
- Я не знаю, где он, - произнёс он глухо, и Канкуро почти увидел, как маска дала трещину.
Он твёрдо кивнул, зная, что на него не смотрят, и на негнущихся ногах вышел. Уже в машине он позволил себе дать волю чувствам и от всей души ударил по рулю.
- Где, чёрт возьми, тебя носит, мерзавец?
***
Гаара действительно не знал, зачем он сюда приехал. Квартал голубых фонарей, никогда не спящая жила на теле гостеприимной Конохи, одновременно навевал воспоминания и внушал ему суеверный ужас. В конце концов, здесь проливалась кровь.
Он шёл осторожно, будто нащупывая ногой каждый шаг, и постоянно глядел по сторонам. Его встречали улыбками, ему подмигивали, ему вслед оборачивались. Пару раз смутно знакомые мужчины приветственно махали ему и называли по имени, и тогда Гааре неизбежно приходилось копаться в лохмотьях воспоминаний и, выныривая из них, обнаруживать, что когда-то он с этими мужчинами спал. А зачем спал? Чтобы чувствовать хоть какое-то тепло, чувствовать любовь хотя бы в этой извращённой форме.
Пару раз его одаривали ошарашенными взглядами и шептали в спину: «Похож на Сасори». Или, возможно, это всё казалось. В таких случаях он ускорял шаг, боясь, что его окликнут и что-нибудь спросят.
«Зачем я здесь?..»
Он уже тысячу раз пожалел о ссоре с Ли, хотелось только одного: вернуться, объясниться, ощутить тепло его объятий. Но какая-то невидимая цепь удерживала его здесь, словно где-то среди этих забегаловок, ночных клубов, баров, магазинов его ждало нечто важное, что он непременно должен увидеть, с чем должен столкнуться, и от мысли об этом внутри что-то замирало.
Идущая мимо толпа подростков в характерной одежде и с не менее характерными походками внезапно зашумела, выворачивая шеи, чтобы посмотреть ему вслед.
- Ой, видели? На Куколку похож.
- Я сначала даже подумал, что это он.
- Да ну тебя, что ты несёшь?
- Издалека только похож, а так не очень.
Не чувствуя в себе сил и дальше слушать эти перешёптывания за своей спиной, Гаара свернул в первый попавшийся бар и не удивился, когда понял, что заведение ему знакомо. В Kakkazan по выходным играла живая музыка, а по ночам в среду хозяева приглашали известных в этом мирке личностей для развлечения публики. Представления давали самые разные мастера: иллюзионисты, поэты, музыканты, так называемые drag queens (на шоу которых, кстати, приходили с наибольшим удовольствием) – словом, местечко имело добрую репутацию. Гааре нравилось здесь ещё и потому, что политика бара включала в себя запрет любых конфликтов и драк, а также наделяла барменов правом вышвырнуть любого, кто может им не понравиться как потенциальный заводила или приставала, в результате чего здесь всегда было тихо и спокойно, а посетители представляли собой рафинированный слой населения весёлого квартала. Здесь часто завязывались долгосрочные романы, порой находили друг друга половинки.
Он скользнул на высокий стул когда-то привычным, но уже давно забытым движением, и обратился к бармену, симпатичному брюнету европейской внешности и даже как будто знакомому. Тот потратил пару секунд на озадаченное изучение его лица, затем выдохнул:
- Ой, Гаара, какими судьбами!
Вглядевшись в бармена повнимательнее, юноша припомнил, что иногда беседовал с ним на общие темы, чтобы развеять скуку в немноголюдные ночные часы, но имя его вылетело из головы. Гаара вымученно улыбнулся, но ничего не ответил, а дружественный брюнет уже ставил перед ним стакан.
- Ты так надолго пропал, что я уж думал, из страны уехал, - завязал он разговор. – Татуировку сделал, ух ты! Настоящая, что ли? Здорово! А ты, наверное, даже не знаешь, что у нас происходит в последнее время, да?
- В курсе, - коротко ответил Гаара, предпочтя не уточнять, насколько сильно ситуация коснулась его жизни.
Парень облокотился о стойку, чтобы быть с ним глазами на одном уровне, и заговорил почти заговорщически:
- Тогда ты слышал, что у моего сменщика друга убили. Представляешь, вчера только труп забирали, а сегодня все вокруг ведут себя как ни в чём не бывало. Веселятся, пьют, по углам трахаются. Память у педиков явно короткая, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому и сдаётся мне, что никогда этого убийцу и не поймают. Всем попросту плевать, понимаешь? Только шлюхи малолетние ссут, что следующими они будут, но они ведь без мозгов, как курицы, бегают от полиции вместо того, чтобы содействие оказать. Я, если бы мог, точно помогал бы. Жалко мне мальчика того, Сасори, он из хорошей семьи был, воспитанный такой, а этим делом не от хорошей жизни занимался, я тебе скажу. Дейдара его себе под крылышко взял, да не уберёг. Теперь вот пьёт с горя.
Он кивнул на самый дальний столик, где в компании почти пустой бутылки сидел длинноволосый блондин, тоже Гааре немного знакомый. Бармен продолжил:
- Тут журналисты снуют постоянно, кстати. Выспрашивают всё, вынюхивают, да так никто ничего и не добился. Нам-то, знаешь ли, для бизнеса хорошо, что народу прибавилось, но эти расспросы постоянные раздражают. Дейдару сегодня утром журналюги до нервного срыва довели – так сильно им, видите ли, интервью с ним хотелось. Совести у них нет, что ж поделать. Всем как-то надо на жизнь зарабатывать. Я вот за стойкой до сих пор, и планов никаких на будущее нет, а Дейдара в университете учится, старается, хочет в люди выбиться. Не знаю, правда, что теперь с ним станет, после Сасори. Может, за старое возьмётся, или ещё чего хуже.
Гааре было несколько не по себе находиться в одном помещении с людьми, которые были лично знакомы с тем убитым мальчиком, и он повернулся к разговорчивому бармену, чтобы расплатиться, но внезапно замер, парализованный раздавшимся за его спиной громким всхлипом.
- Сасори!..
Он нехотя повернул голову, до последнего оттягивая неизбежный момент. Парень за дальним столиком вскочил на ноги, в его огромных голубых глазах читалась дикая, безумная надежда – та самая, испытывать которую может только безнадёжно пьяный, забывшийся настолько, что начал верить в чудеса.
Гаара не знал, что ответить, да и стоит ли отвечать, поэтому просто смотрел на него в растерянности. Блондин крепко зажмурился, будто прогоняя видение, и теперь уже более осознанно взглянул на него.
- Ой, - громко выдохнул он, в искреннем ужасе поднося ладонь ко рту, - простите, молодой человек, я перепутал… Ошибка, извините, вы мне… показались очень похожими на…
Его кадык заходил в попытке сдержать слёзы, но влажные ручейки, блестящие от приглушённого света ламп, всё-таки потекли по его впалым щекам.
Бармен, минуту назад разговаривающий с Гаарой как со старым приятелем, теперь буравил его недобрым взглядом, явно обвиняющим в создавшемся недоразумении. Но ему не требовались ничьи подсказки, чтобы знать: нужно было срочно убираться отсюда, здесь ему не рады. Бросив на стойку купюру, юноша поспешил к выходу, но когда проходил мимо Дейдары, по-детски трущего глаза кулаком, ноги его сами собой подогнулись и замедлили шаг. Гаара открыл рот, силясь что-то произнести, чувствуя, что это нужно им обоим, но подходящих слов не находилось – он промолчал и только быстрее устремился к спасительной двери.
Теперь он шёл, ощущая во всём теле зуд от цепляющихся взглядов, взглядов, прилипающих к его лицу, противных, зловещих. Сквозь гул в ушах до него доносились перешёптывания, все как один нарекающие его именем убитого мальчика. Где-то на краю сознания ещё дребезжала мысль, что всё это кажется, всё – выдумка, но панический страх, бороться с которым не оставалось сил, вытеснял её всё дальше и дальше. Ему казалось, вот-вот его тронет за плечо тот самый убийца, почти чувствовал его леденящее прикосновение. Целый день друзья, знакомые, близкие добавляли по капле в сухой колодец, пока он не переполнился, и теперь его воды впитала в себя доселе плоская и беспочвенная фантазия, став вдруг до рези в глазах реальной и расправив над ним свои огромные чёрные крылья, и теперь он слепо шагал в её тени, не видя перед собой дороги.
***
Саске сжимал ключ с такой силой, что тот оставил на внутренней стороне ладони след. Он стоял перед входной дверью квартиры под номером 113, не решаясь войти. Воспоминания, связанные с этим местом и собранные в его сознании в хронологическом порядке, как в фотоальбоме, постепенно всплывали одно за другим по мере того, как кто-то переворачивал страницы.
Вспомнилось, как несколько недель назад он, кипя от злости, звонил и стучал что было силы, но ему никто не открывал. История со штрафом и мобильным почему-то казалась ему сейчас донельзя смешной, хотя, безусловно, неприятный осадок всё же остался. Ещё вспомнилось, как они с Наруто устроили жуткую перепалку, стоя по разные стороны этой двери, а не успевший и слова вставить Гаара молча наблюдал за их обменом гадостями. Тоже забавное происшествие.
И вот он снова перед этой дверью, готовый положить начало новой истории, заполнить новую страницу в альбоме, только теперь у него есть ключ, стало быть, и концовка у истории должна быть иная, не так ли?
Он до сих пор не придумал, что скажет Наруто, который, без сомнения, удивится его неожиданному приходу. Намикадзе-сан, поручивший ему эту миссию, сказал так: «На месте сориентируешься. Да неважно даже, зачем ты явился, он будет рад компании. Я же знаю, он одиночества не переносит, а тут ещё с Гаарой непонятно что, он наверняка, как и я, места себе сейчас не находит. Постарайся отвлечь его беседой, да чем угодно – главное, чтобы он чувствовал рядом чьё-то присутствие». Отказать в этой просьбе у Саске попросту не хватило духу, тем более, Намикадзе-сан действительно вид имел очень взволнованный. Что-то, наверное, в Гааре всё-таки было особенного, чего сам Саске не замечал, ведь не зря его так полюбила эта семья.
Разувшись в прихожей, он бесшумно поднялся на второй этаж и прошёл уже знакомым путём к комнате Наруто, откуда с чудовищной громкостью ревела музыка – надрывно пела, срываясь то на скрим, то на гроул, какая-то неизвестная Саске певица. Он понял, что стучать бесполезно, его всё равно не услышат, и просто вошёл внутрь. Наруто резко сел на кровати и с такой надеждой посмотрел на него, что Саске невольно пожалел: «Конечно же, он подумал, что это Гаара пришёл. Теперь разочарован». Но блондин, даже если в самом деле ожидал другого гостя, виду не подал, улыбнулся приветственно, правда, одними губами, и похлопал по кровати, приглашая сесть рядом. Сам он, одетый в одни только свободно висящие на бёдрах шорты, снова лёг, откинув голову на подушку, и устремил взгляд в потолок. Возле него лежал мобильный телефон, а на столике рядом с фотографией матери стояла открытая бутылка пива. Саске взял по приглашению хозяина и себе бутылку, они молча соединили стеклянные горлышки в символическом жесте, но звук утонул в грохотании музыки.
Саске думал предложить убавить громкость, но потом решил, что Наруто таким образом попросту сбивает внутреннее напряжение. Намикадзе-сан просил его завести с сыном беседу, но как можно хотя бы собственные мысли слышать при таком шуме? Если бы Наруто хотел поговорить, он бы так и сделал, не поленившись выключить музыку, поэтому ему ничего другого не оставалось, кроме как потягивать холодное пиво и украдкой разглядывать лежащего рядом блондина. Он уже не в первый раз видел красиво закрученную татуировку на его животе, но только сейчас ему пришло в голову спросить, что же она означает. Если усатое лицо могло объясняться отображением некоторых черт его характера, то этот узор оставался для Саске загадкой.
Он не мог вспомнить, сколько времени просто сидел, пустив мысли на самотёк и водя взглядом по чёрным линиям на подтянутом животе. Только когда во время паузы между композициями его вывело из задумчивости недвусмысленное покашливание, Саске перевёл взгляд на лицо блондина и, заметив его шаловливую улыбку, жутко смутился. Наруто подмигнул ему, давая понять, что всё в порядке, и закрыл глаза, вновь погрузившись в невесёлые мысли.
Когда плейлист кончился, они некоторое время молчали, оглушённые тишиной, – каждый думал о своём, - затем Наруто вдруг заговорил:
- Я никакой собеседник сегодня, извини.
Саске намеренно безразлично повёл плечами.
- Но я хотел бы, чтобы ты остался. Ничего? – Наруто послал ему одну из своих чарующих улыбок.
- Ничего, конечно. Ты же видишь, я ещё тут. – Он понял, что несёт совершеннейшую чушь, и внезапно до него дошло, что Наруто догадался о просьбе отца, поэтому и спрашивает разрешения задержать его. – Я хочу остаться, - добавил он вдогонку, и фраза показалась ему совсем глупой.
Но Наруто в ответ на неё благодарно кивнул и, поднявшись, предложил ему ещё пива.
- Пока этого урода где-то носит, - с ноткой весёлости в тоне пообещал он, - я вместо того чтобы киснуть в ожидании новостей, могу очень даже хорошо провести время с тобой. Правда?
Саске принял из его рук приятно холодящую бутылку и кивнул в ответ. Почему-то сейчас он совсем даже не ненавидел Гаару, а наоборот, был в некоторой степени благодарен ему за исчезновение.
***
Ли держал его в объятиях очень осторожно и почти не двигался, чтобы никаким резким движением не испугать, не ударить по и без того расшатанным донельзя нервам. Они сидели прямо на полу его маленькой спальни, опираясь спинами о кровать, и Гаара трогательно жался щекой к его плечу, но глаза почему-то не закрывал – смотрел перед собой, ничего вокруг не видя, и от этого его пустого взгляда становилось совсем не по себе.
Услышав звонок в дверь, Ли инстинктивно почувствовал, кто за ней стоит, и помчался открывать. Как только он увидел лицо Гаары, осунувшееся и ничего не выражающее, из головы выветрились все заранее обдуманные фразы, которыми он собирался встречать предполагаемые нападки, все доказательства своей правоты – в этом уже не было необходимости. Они не произнесли ни слова, пока гость совершенно неживой походкой зашёл внутрь, разулся, едва справляясь трясущимися руками со шнурками, и только когда Гаара прошёл в спальню (на автомате, потому что там горел свет), ноги его внезапно подкосились, и он непременно рухнул бы, но Ли вовремя поддержал его и, осторожно опустив на пол обессиленное тело, прижал к себе, шепча банальности, которые в таких случаях почему-то первыми приходят в голову.
Гаара долго молчал, потом, осторожно подбирая слова, попытался рассказать, что с ним произошло. Попытался – потому что с первого раза не получилось, речь потеряла смысл и связность, и Ли предложил ему сделать перерыв и собраться с мыслями. Очень медленно, но история постепенно начинала обретать форму в воображении Ли. Он не знал ни мест, о которых слушал, ни большинства людей, но представлял их, тем не менее, очень ярко, каждая картина живописала красками – мрачными, под цвет истории.
Он попытался представить себя на месте Гаары, прожить за него весь день с самого утра.
«Как будто побывал на собственных похоронах», - подумал он, и от мысли этой по телу прошла дрожь. Действительно, теперь объяснялась и ярость, которой была испещрена несколькими часами ранее его речь там, в додзё, можно было даже понять потерю контроля над реальностью. Ведь и в самом деле можно с ума сойти, когда все вокруг переносят смерть кого-то, похожего на тебя, как твою собственную, наверняка и полностью здорового человека подобное испытание истощило бы невероятно, а что уж говорить о Гааре?
- Не помню, сколько я бродил там. – Ли снова прислушался. Закончив эпизодом с Дейдарой, юноша долго молчал, видимо, заново переживая всю сцену встречи, и теперь, похоже, был готов продолжать. – Мне казалось, что все на меня смотрят, хотя сейчас-то я понимаю, что все не могли. Там людям дела нет до остальных. Пару раз, правда, я действительно слышал его имя за своей спиной, но тогда мне думалось, что оборачиваются мне вслед буквально все, и все – будто удивляясь, что я ещё здесь делаю, ведь моё время в мире живых уже истекло.
Он говорил уже гораздо спокойнее, чем в начале рассказа, и это немного утешало Ли, хотя при одной только мысли о том, где его возлюбленный провёл столько времени, становилось жутко.
- Вот ты говорил, - слабо подал голос Гаара, - что ничего не происходит просто так, всё имеет свою причину, свой смысл. Мальчика убили, ему было пятнадцать лет. Какой в этом смысл, чей замысел? В чём была его вина, что ему даже не удалось пожить нормально?
Ли долго думал, что ответить. Вопрос был сложный, но он знал, что если как следует покопаться, причины для этого страшного преступления нашлись бы. В конце концов, ему не раз приходилось убеждаться, что люди сами на себя навлекают неприятности. Даже он, знающий об этом законе работы Вселенной, привлёк в свою жизнь каким-то образом беды последних дней, и над первоистоками их ещё стоило всерьёз поразмышлять, но прямо сейчас этим заниматься у него не было сил, поэтому он просто привлёк любимого ближе к себе и шепнул в висок:
- Я не знаю всего, Гаара.
ПРОДОЛЖЕНИЕ В КОММЕНТАРИЯХ
@музыка: Otep - Autopsy Song (Гаара в квартале)
@темы: viaorel, Шесть недель, Фанфикшн
-
-
25.03.2011 в 12:42Спасибо вам за это потрясающее произведение!!!
Также отдельно спасибо и всем тем, кто с вами работал над этим проектом!!! За замечательные арты, за дополнительные материалы, саундтреки и все-все-все!!!!!
Это поистине что-то особенное, у меня даже, наверное, не найдется слов, чтобы в полной мере выразить свой восторг! Это захватывающе, интересно, подобного я еще не читала!!! За последние несколько дней, которые прошли под эгидой "Шесть недель" финансовый анализ на моей фирме встал безоговорочно и бесповоротно))) Вот теперь когда закончилась 24 глава, сижу и дума, что говорить начальству))) Но это поистине того стоило!!! Эх..... и как же греет мысль, что впереди еще почти две с половиной недели)))
У вас замечательный стиль повествования, достаточно подробный, но в тоже время все созданные образы и описания воспринимаются очень легко, они, как будто минуя разум, попадают сразу в сердце, в сознание и, обретая там краски, подпитываясь эмоциями и личным опытом читателя, создают неповторимый, реальный, живой мир.
Идея использовать в рассказе параллель с семью смертными грехами и картами Таро мне очень понравилась, это придаёт интригу, и навевает некоторые философские размышления. Я встречала уже похожее использование смертных грехов в сюжетах, но у вас, она настолько искусно вплетена в общее повествование, что заиграла совершенно новыми красками!
Шикарно прописаны герои, их много и они все такие разные, но несмотря на это это все таки те же самые Сакура, Наруто, Саске, Гаара, а не просто персонажи, не имеющие с первоисточником ничего общего кроме имени. У каждого из них своя история, свои проблемы и радости, свои беды и поражения, они настолько живые, что кажется вот они, только протяни руку!
Сюжет вне всяких похвал! Детективы я люблю еще с детства, но даже не это тут главное, все эти отношения, которые существуют между героями, все эти истории, в которые они попадают, все это описано так, что становится интересно читать, даже когда герой просто разговаривает с кем то по телефону, размышляет или ожидает свой заказ в кафе! Вот это настоящее мастерство)))
Очень много таких трогательных моментов, которые действительно западают в душу, это и внутренняя борьба Гаары, и юный влюбленный Итачи, и "прозрение" Саске, от них на душе становится теплее, понимаешь, что вот это и есть жизнь, пусть не все в ней гладко, но тем не менее она прекрасна!
Спасибо вам еще раз за такой проработанный рассказ! Я наслаждалась чтением!!! С нетерпением буду ждать продолжения))))
-
-
26.03.2011 в 00:57~Lundi~, добро пожаловать! Безумно счастлива, что у Вас настолько много эмоций вызвало моё произведение, а также отдельное спасибо за то, что отметили дополнительную работу, мою и ramen<3, мы очень стараемся над архивами. Обязательно присоединяйтесь к кружку комментаторов, мне всегда очень любопытно узнавать, что думают читатели о том или ином моменте в новых главах. Только о работе, пожалуй, забывать не следует
-
-
26.03.2011 в 01:58Безумно счастлива, что у Вас настолько много эмоций вызвало моё произведение,
Все таки рада, что у меня получилось более-менее вменяемо высказаться)) Комментарий писала уже на следующий день, после того, как прочитала последнюю из вышедших глав, потому что сразу после просто не могла сложить два плюс два, всё думала и думала))) А уже на следующий день мысли и впечатления более-менее утряслись)) вот))
также отдельное спасибо за то, что отметили дополнительную работу, мою и ramen<3, мы очень стараемся над архивами.
Я не могла это не отметить, все эти детали создают потрясающую атмосферу, дополняя главное повествование новыми оттенками....
обязательно присоединяйтесь к кружку комментаторов
Спасибо)) С удовольствием буду следить за дальнейшим развитием событий, так что теперь я с вами целиком и полностью
С работой все наладилось)) Хотя у меня уже был план, если что даю ссылку на рассказ директору) он у нас прогрессивный, он бы меня понял)))))
-
-
10.04.2011 в 02:30-
-
10.04.2011 в 03:21-
-
11.04.2011 в 16:24Это, конечно же, сцена с Итачи и Орочимару у зеркала. Возьмём только эту сторону Орочимару, как любовника: меня поражает, как умело, настойчиво, но деликатно он добивался внимания Итачи все это время после их знакомства. Ведь судя по тому, как Итачи говорил о нём еще до их встречи в основном сюжете, он не испытывал к нему раздражения, которое часто вызывается настойчивостью. Мне показалось, что Итачи даже льстило внимание такого мужчины. Это прекрасно, когда человек умеет оставить именно такое впечатление о себе!
И второй момент - это финальная сцена между братьями. Она настолько мииилая!)) Саске очень повезло, что у него есть Итачи, который все-таки более опытный в любовных делах, и всегда сможет ему посоветовать и поддержать!
Спасибо Вам, viaorel, за этот чудесный фанф!)
-
-
11.04.2011 в 16:45Саске-то повезло с Итачи, это правда, вот только в ближайшие дни, когда ему больше всего понадобится его помощь и поддержка, Итачи будет занят расследованием, поэтому не сможет быть рядом. Бедный Саске.
Спасибо за отзыв!
-
-
11.04.2011 в 16:50-
-
11.04.2011 в 17:10-
-
11.04.2011 в 20:34