Три светильника, часть 3, глава 8

[mybmansion]

Название: Три светильника
Часть: 3
Глава: 8
Автор: ramen<3 a.k.a. Юйка
Бета: viaorel
Жанр: AU, юмор, романс, детектив
Пейринг: Кисаме/Итачи
Рейтинг: R
Дисклеймер: Masashi Kishimoto
Предупреждения: ООС, ненормативная лексика, насилие
От автора: Приношу извинения читателям за задержку! И снова прошу прощения у Хаку.

Часть 3. Глава 8

Лицо Забузы кривилось чуть повыше чёрной чёрточки мушки.
- Нам нужны некие образцы. Думаю, Хошигаке, ты понимаешь, о чём я говорю. Приказ велит убрать всех, кто вмешается.
Ситуация под нежные переливы смеха Фортуны катилась к чертям. Они должны были сделать всё тихо. Желательно - не вызвав даже тени подозрения, не говоря уже про убийства! Теперь весь план пошёл наперекосяк, и чем разрешится история, было совершенно непонятно, но Кисаме боялся даже предположить.
Лаборатория явно готовилась к вторжению. Он сам убил лишь троих (простая череда команд в игре-реальности: «пригнуться», «заглянуть за угол», «выстрелить»). Двое перепуганных долговязых ребят в полутёмной комнате, сплошь заставленной разнообразными ёмкостями, погибли от руки своего; тот застрелил их прежде, чем Кисаме смог вмешаться. Убрали умов, чтобы учёные не смогли повторить свои формулы, и очень жаль – они могли оказаться полезными.
Хошигаке ещё даже не начал думать, как выбираться из этой катастрофической передряги, да что там – даже испугаться не успел. А тут, демон его раздери, Забуза, с которым Кисаме не вступал ни в какие боевые сношения уже очень давно. Всем, что запомнилось о потенциальном противнике как о бойце, был неповторимый удар правой ногой, при упоминании о котором до сих пор ныл бок. Это, конечно, если не считать идущего «по умолчанию» знания о превосходном умении Забузы обращаться с боевыми ножами. Но ножики со всеми модификациями Кисаме не считал, так как владение ими в совершенстве являлось милым общим интересом в их потрёпанной компании. И не стоит забывать о его кукле с убийственным заводом, а ведь ещё в помещении имелся Итачи, неспособный обороняться…
Ками-сама, Хошигаке так и знал! Он задом чуял: всё обернётся самым неблагоприятным образом. Оставалась лишь маленькая надежда, что можно будет как-то договориться, если Забуза здесь из-за денег.
- У нас вопрос жизни и смерти, - спокойно и до последней степени решительно предвосхитил вопрос последний.
- Аналогично, - пересохшим ртом откликнулся Кисаме и вздохнул.
Пришла пора взять себя в руки крепко-накрепко, до той ступени сознания, когда можно хоть младенцев в упор расстреливать, не моргнув глазом и не думая о последствиях. Кисаме с Итачи прибыли в лабораторию около получаса назад, соответственно, пара противников направилась сюда всего лишь с небольшим временным отрывом. Забуза имел на себе одежду сходную с нарядом Кисаме, как и Хаку, который с подобранными волосами и в медицинской повязке на пол-лица поскрипывал явно новенькой мотоциклеткой. Видимо, именно она послужила яблоком раздора ранее в тот день.
Для оружия у явившейся парочки имелись мягкая чёрная сумка, как для инструментов, скручиваемая пеналом-рулоном, но в которой явно никакие не инструменты лежали, а также совершенно невхарактерный Забузов «Шипка», что материализовался каким-то образом в руках у Хаку и теперь укоризненно чернел тёмным кружком дула в ответ на направленный Кисаме Desert Eagle. Положение было неудобным во всех смыслах, особенно учитывая путающийся под ногами труп и распахнутую дверь.
Но в общем, как локация, приёмная со стойкой рисепшена была идеальной ареной битвы. Вполне достаточно свободного места, в меру препятствий. В комнатах, вон, так захламлено, что руку выпрямить негде. Это, конечно, плюс в плане ограничения движений Забузы, но огромный минус в плане ограничения движений самого Кисаме. Так что стоит постараться удержать драку в стратегически выгодной географии, а ещё неплохо было бы тактично и тактически упрятать Итачи за стойку или под какой-нибудь стул.
В общем, две пары стояли, как замороженные, над мёртвым охранником лаборатории, потели в напряжении и тыкали друг в друга огнестрельным оружием. Занятие оказалось настолько увлекательным, что ему с самозабвением предавались минут пять. Наконец, завершая молчание, Кисаме спокойно произнёс:
- Сейчас, Забуза, медленно и осторожно закрой дверь, а затем на счёт «три» плавно расходимся в разные стороны.
Странный органический звук, который хлюпал в одной из комнат, начал уже затихать, а кроме него было тихо, потому каждый скрип дверной петли разносился ужасно отчётливо. Когда широкая ладонь Забузы закончила тянуть за ручку, Хошигаке свободной от пистолета рукой показал сперва три пальца, а затем принялся загибать их по одному – это навело на мысль о военном языке жестов. Повинуясь его сигналам, все четверо начали настороженно отступать назад. По крайней мере, Кисаме отступал, а Итачи больше оттесняли, так как молодой человек поддался оцепенелой дезориентации.
Солнце, тёплое и по-дневному жёлтое, мягко заливало комнату и превращало Хаку с ПП в руках в прилежного студента, приболевшего накануне экзамена. Его карие глаза над голубоватой линией повязки чисто и прямо глядели на Кисаме, высокий лоб не морщился, не хмурились брови. Хошигаке повёл подбородком на «Шипку», Хаку согласно кивнул. Счёт снова повторился: на «раз» оба поставили оружие на предохранитель, на «два» отвели от себя, на «три» - швырнули на грудь распластанного ровно посередине между группами трупа.
Дальнейшее являлось делом техники, простым соревнованием «кто быстрей успеет достать свою зубочистку». В отсутствии другого огнестрела у противников Кисаме не сомневался: парочка его не любила и очевидно рассчитывала полить основную массу защитников лаборатории очередью из «Шипки», а дальше добивать вручную. Его верный «орёл» ещё не приземлился на дешёвый пиджак убитого, когда Хошигаке уже перехватывал надёжней свой боевой нож. Забуза из-за сумки-чехла оказался чуть медленнее, зато Хаку опередил всех со своими габиси – кольцами-иглами, которые словно по волшебству образовались на его руках, одетые на указательные пальцы.
Итачи все эти тонкости благополучно пропустил и смог понять хоть что-то только лишь когда Кисаме швырнул его к стене, назад, дабы не мешался. Учиха сбалансировал, умудрившись не упасть на пол от толчка. Мысль молодого человека заработала в особом аналитическом режиме, характерном для членов его семьи. Здесь явно было нечего делать: он только послужит дополнительной слабостью Кисаме и будет мешать. Нужно добраться до лабораторных комнат, постараться разыскать образцы и приготовиться сваливать.
Проблемка, правда, заключалась в том, что между Итачи и нужными помещениями как раз развернулась драка.
Кисаме весьма удачно справлялся с обоими противниками: хотя основной бой приходился на Забузу, Хошигаке удавалось с успехом и Хаку держать занятым – тот не мог ни напасть в полную силу, опасаясь помешать партнёру, ни отступить, чтобы заняться Итачи. Зрелище со стороны представляло собой мельтешение рук, ног и спин, приседания, пригибания, повороты под аккомпанемент резких вздохов. Учиха не располагал особым временем, чтобы всматриваться, не мог понять, переживает ли за Кисаме, волнуется ли. Его вскользь заинтересовало, как такие большие мужчины, Хошигаке и Момочи, могут настолько быстро двигаться, и каким образом тщедушное создание вроде Хаку способно отразить удар Кисаме.
Из класса по самообороне, который его заставил пройти дедушка, Итачи вяло припоминал слова о правильном переносе центра тяжести, силе противника, кинетике удара и прочие осколки мудрости в сходном духе. Но свести эти слова, а также свои медленные, разжёванные инструкторами занятия с тем, что творилось у него перед глазами, молодой человек не смог. Учихе только и оставалось, что стоять у стены, точно как во время перестрелки, и ждать чего-то, он сам не знал чего, путаясь в собственных эмоциях.
К счастью, ситуация быстренько подсказала выход. Мечущиеся фигуры бойцов поменяли расстановку, и в какой-то момент Забуза молодецки матернулся, перелетев через Кисаме. Ну, то есть, его швырнули - Учиха даже уловил знакомое приседание и поворот, провёрнутые Хошигаке – но с такой силой и скоростью, что создалось полное впечатление полёта. Непонятные металлические росчерки в руках Хаку вспыхивали, отражая свет, пока он атаковал, отводя внимание от соратника. Забуза тяжело сел, а Итачи, не желая попадаться пока дезориентированному мужчине на глаза, оценил освободившийся воздушный коридор в сторону лабораторий и бегом кинулся туда, пока есть возможность.
В первой, размером с просторную гостиную, лабораторной комнате оказалось практически темно из-за плотных жалюзи, закрывающих окна. Оштукатуренных, без краски стен почти не было видно за этажерками и стеллажами, а кафельного пола – под жирной, нефтяно-чёрной, расползающейся простынёй крови. Итачи этого не ожидал, влетев в помещение пулей, а потому буквально заскользил туфлями по полу, словно танцор на гротескной сцене, с трудом остановился, вцепившись в ближайший шкаф и второй раз за десять минут удержавшись от падения. Когда молодой человек прислушался, то понял, что драка идёт своим чередом и за ним никто не гонится. По крайней мере, пока.
Едва глаза более или менее привыкли к темноте, Учиха, осторожно ступая, быстро углубился в дебри комнаты: лабиринт столов высотой где-то до пояса, заставленных всевозможными ёмкостями, приборами, инструментами и посудой вплоть до отсутствия живого места. Кое-где на полу кровь не смогла до конца затянуть следы ботинок Кисаме, его подошвы, взъерошенной резиновыми шипами для устойчивости. В самом дальнем от двери углу, у окна, словно бы отдыхали на стульях двое мужчин: практически мирная картина, если не считать, что мозги их тоже отдыхали, на стенке позади хозяев. Итачи старался не коситься туда. Несмотря на все старания семьи, Учихе часто приходилось видеть трупы – взять хотя бы ту же авиакатастрофу, которую он пережил, – но это не значило, что перспектива копошиться в вещах усопших в их же молчаливом присутствии особенно его радовала.
Ладони потели холодным скользким потом, на шее неприятно билась жилка, из пучка волос выбилась прядь и, невзирая на сдувания, старательно лезла в глаза. Хуже всего то, размышлял Итачи, со всей возможной спешкой роясь в завалах на одном из столов, что абсолютно не ясно, где искать. И, если уж на то пошло, что искать – тоже. Образцы, образцы… а как они выглядят? А вдруг их перепрятали в сейф, например? Что тогда, гонять по комнатам и стучать в стены?
Спустя короткий промежуток времени Учиха добрался до этажерки с реактивами. В колбах и бутылях плескалась такая гадость, что Итачи передёрнуло при осознании: содержимое этих посудин едва не отравило его, преспокойненько плескалось в желудке всего лишь позавчера! Идеальное в определённой степени знание химии, необходимое для оценки картин и реставрационных работ, подстегнуло интерес молодого человека, он наскоро рассмотрел некоторые колбы, поднося их к лицу. Ни одна из них не имела этикетки с подписью, но по запаху узнавались жидкости приличной степени тяжести.
На нижней полке этажерки, как раз той, которая находилась на уровне рук, была кое-как втиснута пепельница с несколькими окурками и зажигалкой прямо поверх них. Итачи сглотнул ком в горле; ему вспомнились пальцы Кисаме, которые мнут фильтр сигареты, выдирают половину, подносят отраву ко рту… ведь этих бычков в пепельнице ещё утром точно так же касались чьи-то тёплые руки, губы, а теперь их обладатель мёртв. Интересно, кто это был? Один из парней на стуле? Или тот громила, что лежит на полу перед ними? Итачи, не контролируя себя, провёл пальцем по плоскому боку одноразовой зажигалки, сердце его сжалось от страха, пока прохладный пластик скользил под кожей.
Оцепенение молодого человека прервал раздавшийся из прихожей грохот рушащегося ряда стульев и ор:
- ИТАЧИ!
Кричал совершенно точно Кисаме, но тон его не был наполнен ужасом, а, скорее, предупреждал. Учиха чуть не подлетел на месте, рефлекторно сомкнув пальцы вокруг зажигалки, и лихорадочно заозирался по сторонам, ища пути к отступлению. Можно было бы забаррикадироваться во второй лабораторной комнате, обыскать её…
Хаку бесшумным призраком возник у начала лабиринта столов, не оскользнувшись: его подошвы вспороли полотно крови на полу. Медицинская маска парня в полутьме голубовато почти светилась, окроплённая справа чьей-то кровью. Глазам Хаку и мгновения не понадобилось, чтобы привыкнуть к темноте; он сразу обнаружил застывшего от неожиданности Итачи и просто направился к нему, говоря своим приятным негромким голосом:
- Итачи-сан, мне было очень приятно познакомиться.
Учиха не обманывался насчёт того, что хрупкий на вид Хаку слаб и не сможет причинить ему вреда. Разве он только что не засвидетельствовал, как тот практически на равных валился с Кисаме? Но неужели парень решил, что Итачи вот так просто будет стоять и даст себя убить, не попробовав сбежать, ничего? Конечно, естественно, Учихе было очень страшно: для него всё происходящее являлось приключением. В глазах же чуть запыхавшегося юного Хаку царил полный эмоциональный штиль, как у бухгалтера, пересчитывающего цифры очередным рабочим днём. Это наводило жуть. Но всё же! Чтобы эта, с позволения сказать, леди считала его, Учиху, бессильной бабой?!
Парень со своими подозрительными заточенными спицами был уже в опасной близости, когда Итачи позволил своей исконно Учиховской сучьей сущности взять верх. Он поднял с этажерки самую едкопахнущую колбу, поднёс к лицу и набрал полный рот жидкости, старательно не дыша и не позволяя себе рефлекторно сглотнуть хоть каплю. Зажигалка сработала не сразу, кремний вредничал, но в итоге искра с газом нашли друг друга и совокупились в крохотном пламени. Огонёк отразился в запоздало расширившихся глазах Хаку, который не успел сделать и шагу назад, как его окатили самодельным оральным огнемётом прямо в хорошенькое личико.
И хотя часть брызг не занялась и ушла в сторону (Итачи всё же не регулярно дышащий огнём трюкач), эффект был прекрасен. Хаку громко ахнул, подаваясь назад и хватаясь за лицо, распарывая кожу на собственном виске листовидным остриём габиси. Его брови и ресницы, кажется, перестали существовать, санитарная маска чуть почернела, волосы надо лбом незначительно обуглились – запахло паленой шерстью. Особого телесного урона огонь не принёс, ибо был кратковременным, но обеспечил шок и болезненные ощущения. Плюс эффект неожиданности.
Во рту стало гадко и противно, опять и снова. Итачи скорчился от привкуса, но, не забывая о противнике, сделал будничный шаг вперёд и разбил о голову временно выведенного из строя парня всё ту же, ещё наполненную до половины колбу. И снова, вряд ли был нанесён особый физический урон, но едкая жидкость, залившаяся в глаза и порез на виске, не прибавила Хаку мобильности и хорошего настроения. Учиха секунду с детским любопытством и удовлетворением наблюдал за его корчами, а затем дал дёру обратно в приёмную, уже на ходу пожалев, что не додумался поджечь противника окончательно.
Между разваленного ряда стульев творилось нечто вроде борьбы нанайских мальчиков, только масштабом покрупнее. Кисаме и Забуза были сцеплены друг с другом, переплетены руками и ногами и пытались либо задушить один второго, либо взаимопоглотиться и стать уроборосом. От них раздавался скрип: кожи курток, костей, зубов и стиснутого горла. Один из ножей торчал в стене над ними, ещё мелко вибрируя, второй поблёскивал лезвием у трупа, подле «Шипки» и Desert Eagle. Итачи, сперва не знающий, что делать, быстро смекнул и ринулся туда. Не за пистолетом, конечно, стрелять он не умел и даже не знал, где находится предохранитель. За ножом. Воткнуть его куда-нибудь (или в кого-нибудь) не казалось сложной задачей. Тем более что Забуза из двух нанайских мальчиков был верхним, с открытой спиной.
Кисаме на полу, бордовый от нехватки воздуха и со слезящимися глазами, увидел Учиху, после чего сразу рыкнул и ещё крепче вцепился в Забузу, чтобы тот не подумал вырваться. Итачи уже почти дотянулся, почти ощущал рукоять ножа в своих руках, но тут громко и суетно вернулся Хаку, уже без маски на лице, и буквально запахло паленым. Юноша, кажется, действительно разозлился. В гневе он был прекрасен, этого не испортили ни покрасневшие глаза, ни отсутствие бровей, ни новый порез на лбу, видимо от осколков колбы. Взгляд Учихи, словно магнитом притянутый, вернулся к габиси на руках парня. Спицы выглядели жаждущими крови. Это было сложно объяснить.
Нож Итачи так и не поднял, только перепуганно и оттого блёкло выдавил:
- Ты чего?
- Никто не бьёт меня, кроме Забузы-сана, - зловеще поведал Хаку и кинулся вперёд.
Дальше получилось очень забавно, и позже Итачи от души посмеялся, но сейчас его глаза полезли из орбит, он вытянул руки вперёд, защищаться; из-за неудобного полусогнутого состояния ноги поехали и подкосились, а дальше память тела взяла события под контроль, игнорируя опешивший мозг. Хаку, принятый в распростёртые объятия Учихи за грудки, был повержен тривиальным дзюдоистским броском с колен через спину. Этот раз стал единственным в жизни Итачи, когда вложенные дедушкой в его боевое мастерство деньги окупились. Правда, Учиха и сам немного приложился, когда впечатал Хаку своим телом в стойку рисепшена, что, оказывается, стояла прямёхонько по пути броска. Ну, так это ничего, зато при сознании остался! В отличие от бедного парня, который не рассчитывал встретиться с академическими боевыми искусствами и не планировал с хрустом надламывать спиной и головой деревянную стойку.
Учиха, отталкиваясь ногами по частично окровавленному полу, поскорее отполз в сторону и боязливо рассмотрел поверженного. От словно бы спящего на боку юноши не исходило даже стона. Не хватало лишь неонового знака: «Долгая вдумчивая отключка». С губ Учихи слетел нервный смешок, но звуки рукопашной за спиной не дали насладиться иронией судьбы и победой. Таки нашарив злополучный нож, молодой человек поднял его, суетливо встал на ноги и помчался на выручку своему спутнику. От лихорадочных размышлений о том, куда и как глубоко втыкать нож, Итачи спасла рука Кисаме, всё ещё обтянутая тонкой чёрной кожей перчатки, которая протянулась из-под Забузы в требовательном жесте и в которую молодой человек поспешно вложил оружие.
Учиха поступил весьма правильно, когда отошёл от потасовки в сторону. Амплитуда раскачиваний нанайских мальчиков значительно возросла, а также к разговору были привлечены удары локтями по хлебальнику и прочие прелести. В конце концов, сплавленные бойцы взбрыкнулись, произошли неуловимые перекатывания и повороты, и вот уже Кисаме сидел на Забузе верхом, тыча того лицом в пол и приставляя к горлу нож. Восстанавливающий дыхание после захвата, взъерошенный, он поднял голову на Итачи и сипло спросил:
- Лежишь?
- Лежу, - предвосхитил все вопросы Учихи Забуза приглушённым рыком с пола.
- Хорошо, - кивнул Хошигаке головой, и спросил снова, на сей раз точно у Итачи: - Заяц, ты цел? Нормально?
При этом он пробегал по нему глазами так, будто ожидал увидеть торчащий сбоку топорик или стрелу. Молодой человек, пребывающей на пике адреналиновой вспышки, почувствовал алый укол раздражения:
- Да я нормально могу за себя постоять! В отличие от некоторых.
Что ж, он говорил правду. Та рука Кисаме, что сжимала нож, оказалась распорота на тыльной стороне от костяшек пальцев до середины запястья и обильно кровоточила, отчего, хотя рана и являлась пустяковой, создавалось впечатление наличия предсмертного состояния. Явно габиси Хаку постарались.
- Та сука, царапнул и вырвался, и за тобой, я аж пересрал, мать его!
Забуза взбрыкнул при этом ногами, словно поминание всуе имени матери Хаку задело его до глубины души, но Кисаме дёрнул мужчину за волосы, предупреждающе, и тот затих.
- И что те… - начал Итачи, всё ещё недовольный, но фраза оборвалась распахнувшейся дверью и добрым голосом дедушки Мадары:
- Господа, в уретру вас напильником, бросаем оружие, бросаем.
***
Переступая аккуратно тело павшего соратника, в лабораторию вплыл пистолетно-инструментальный ансамбль прытких юных волынщиков имени Учихи Мадары. Пятнадцать человек, выступая павами, распределились полукругом по приёмной, словно жуткая подтанцовка по краям сцены с Кисаме, Итачи и Забузой в главных ролях. Ещё некоторое количество добрых молодцев отправилось обыскивать помещения, остальная пышущая энтузиазмом толпа мялась за фигурой дяди Мадары, что замер в обрамлении дверного проёма оперной дивой. Пути к отступлению были отрезаны.
Итачи испытал такой прилив стыда и страха, что его руки мгновенно схватила лихорадочная дрожь.
- Дедушка… - произнёс он едва слышно.
Мадара быстренько окинул внука взглядом на предмет телесных повреждений, не обнаружил ничего критичного и как следствие проигнорировал его полностью, сосредоточившись вместо этого на Кисаме с Забузой:
- Мальчики, не ссорьтесь. Кисаме-тян, поставь своего друга на ноги, будь любезен.
Хошигаке, по лицу которого невозможно было ни черта прочесть, отнял от шеи своего пленника нож, положил оружие на пол и подтолкнул в сторону одного из «мальчиков» – тот, даже не опустив головы, придавил рукоять ногой. Затем мужчина рывком поднялся на ноги и настороженно проследил, как вскакивает удручённый происходящим Забуза. Втроём (если считать Итачи) они бледнели и молчали этакими очаровательными потеряшками. Мадара разглядывал их со здравой долей умиления и удовольствием правящего ситуацией. Хитрожопый старикашка. Его ехидность не подпортил даже чуть уставший вид.
- Кто вас нанял? – в итоге спросил он, обращаясь к Момочи, но маня рукой Кисаме с Итачи, мол, подите сюда, дураки.
- Нас не нанимали, нас заставили! – гаркнул Забуза в ответ, волком глядя в спины Хошигаке и Учихи, пока те боязливо шли на дедушкин зов.
- Хорошо, кто вас заставил?
- Яхико, и этот его прихвостень, Нагато!
Кажется, покупатели, спокойно рассудил Кисаме.
Он ненавидел себя за накатившее при появлении дяди облегчение. Маячащая на горизонте необходимость расхлёбывать всю ту кашу, что заварилась за одно только утро, заранее пугала, давила и казалась неосуществимой. Хошигаке знал, что он надорвался бы, но исправил ситуацию – хоть это он должен Итачи. Но, Ками-сама, как же не хотелось! А теперь дядя снова рядом, со своей ядовитой улыбочкой и вооружёнными друзьями, что могло означать либо смерть, либо взятие ситуации под контроль другим человеком и снятие всякой ответственности с самого Кисаме. В обоих вариантах – красота и спокойствие.
Мадара проследил, чтобы его непутёвые протеже стояли на безопасном расстоянии от всяческих летальных людей и предметов, передёрнул плечами, поправляя на них свой роскошный пиджак, достал гравированный портсигар, извлёк сигарету, прикурил. Всё присутствующие в комнате напряжённо наблюдали за его действиями, и это забавляло мужчину необыкновенно. Он жестом приказал двум мордоворотам у рисепшена расступиться, а когда оба повиновались, присел на корточки подле открывшегося всеобщему обозрению бессознательного Хаку.
- Дедушка, осторожнее, он легковоспламеняемый! – жалобным шёпотом взмолился Итачи, в то время как Забуза дёрнулся было к напарнику, но замер, остановленный чьим-то приветливым дулом.
Мадара задумчиво затянулся и, постукивая пальцем по колену, выпустил струю дыма углом рта к потолку, чтобы не дымить на парнишку. Затяжной обморок вызвал у того лёгкие судороги: дёргалась, трепетала, как пойманный, подбитый мотылёк, рука; кончики пальцев еле слышно стучали по полу. Дедушка протянул пальцы, поправил каштановые пряди с лица Хаку, отвёл их за ухо.
- А смазливое же ж, а зелёное!.. – тихонько поразился мужчина. – И что, он вправду разбомбил мост Тадзуны?
Забуза, который со сцепленными зубами наблюдал за дёргающейся рукой парня, упрямо промолчал; присутствующие же тихо охерели. Мост Тадзуны считался жемчужиной архитектуры и чем-то вроде Эйфелевой башни Окинавы, потому когда полгода назад его взорвали, госслужбы и пресса раздули из этого национальную трагедию. Преступника по сей день искали, громко, напоказ, грозясь обрушить на его голову все ужасы ада - и прочая и прочая. Подогревало историю ещё и то обстоятельство, что самого архитектора Тадзуну за несколько недель до теракта нашли в рабочем кабинете мёртвым, с дыркой от пули во лбу.
- Ну, предположим, занимались мы одним архитектурным делом, - хмуро выдавил Забуза, не вынеся интенсивности всеобщего интереса.
Итачи, перепуганный на данный момент сильнее, чем даже в самолёте, плохо мог оперировать собственными мыслями в подобном состоянии, потому два и два не сложил. Кисаме же удалось это сделать, и мужчина многое понял. Забуза и Хаку, видимо, планировали дело Тадзуны в качестве заключительного для своей карьеры, собираясь уйти на покой и открыть, скажем, зоомагазин с кучей кошек-слонопотамов или что там. Такой крупный заказ, это ж сколько деньжищ! Но событие получило нездоровый резонанс и широкую огласку, которой не ожидал никто; подключилось, наверное, правительство, начались гонения… Любой, кто вызнал тайну Хаку, мог шантажом заставить напарников творить практически что угодно. Действительно, вопрос жизни и смерти.
- Ладно, приведите его в чувство, а то это уже просто опасно, - отбросил Мадара прядь волос парня обратно ему на лицо и выпрямился.
Забуза, с конвоем в виде уголовного юноши за спиной, кинулся к своему напарнику, задев Кисаме плечом. Дядя праздно понаблюдал, как они возятся с Хаку, докуривая свою сигарету. Когда парень, с наскоро сооружённым свёртком из куртки под ногами, начал подавать признаки жизни, Мадара прищурился и протянул:
- Как ты посмотришь на такое предложение? Скажи полиции, которую я анонимно вызову сюда, что Нагато и Яхико наняли тебя охранять лабораторию, и свидетельствуй об этом на суде. Ну, пришьют от трёх до пяти. Я зато взамен сделаю так, что за мост посадят кого-нибудь другого, а малыша твоего оставят в покое навсегда.
Забуза следил, как трепещут веки Хаку в попытке открыться. По-хорошему, парня стоило срочно показать квалифицированному медицинскому работнику, ведь он явно ушибся головой на совесть, и что сейчас происходило внутри его черепушки – известно лишь высшим силам.
- Ага, - заскрипел Момочи, не поднимая головы, – в пропитанной кровью квартире, с кучей трупов меня найдут и влепят только трёшку? Расскажи свои сказочки кому-нибудь другому.
Дядя Мадара с красноречивым видом а-ля «Эти смертные!» сложил руки на груди.
- Почему, вы думаете, на ваш дебош жильцы не сбежались? В этом подъезде на данный момент занято только три квартиры. Одна из них – пентхаус сумасшедшего нувориша, остальные две – мои. Эта лаборатория – «черновая», а есть и образцово-показательная, семью этажами ниже. Там значительно чище и уютнее, не говоря уже об отсутствии ковриков из мёртвых людей. Мы сопроводим тебя туда, а ребята тем временем запломбируют здесь всё и приберутся по мере возможностей, никто про это место и не узнает. – Когда Забуза продолжил неопределённо молчать, Учиха добавил: - Мы отвезём юношу к проверенному человеку, он позаботится о его здоровье. Слово чести.
Момочи выглядел так, словно уже всё для себя решил и теперь осталось только утрясти детали и выбить больше выгоды.
- Ему вообще будет нужна забота, пока я…
- Да не вопрос. Обеспечим. Жильём, работой приличной. Всё, что с него станется – не высовываться, и в таком случае он благополучно тебя дождётся.
Хаку, наконец, смог открыть глаза. Никаких присущих обычным людям промаргиваний и озираний по сторонам у парня не наблюдалось; собравшись с духом, он сразу попытался сесть, сжимая-разжимая пальцы в попытках нащупать отобранные молодчиками габиси. Его припечатали обратно к полу властной рукой и приказали лежать, после чего Забуза встал и подошёл к Мадаре в своей манере хулигана из подворотни. Он посмотрел на старшего мужчину долгим и тяжёлым взглядом, прежде чем спросить:
-Ты вправду можешь это сделать? Снять с него подозрения?
- Могу, - уверил Мадара, - я всё могу. Шучу, не всё, но это мне под силу.
- А можешь сделать так, чтобы мы типа умерли? Он – щас, а я как выйду?
- «Типа» - это хорошее уточнение, - осклабились ему в ответ. – Новые имена, да, документы? Соображаешь. Такое тоже могу, это ещё проще будет.
- Забуза-сан?.. – слабо позвали позади них, с пола.
Тот проигнорировал зов, воздел руку, останавливая слова Учихи, и замотал головой в отрицании:
- Нет, подозрения всё равно сними. Я хочу, чтобы все его имена были чистыми.
Дядя Мадара как-то по-новому посмотрел, действительно посмотрел на этого человека. Двойное первое знакомство за раз – такое патриарху Учих весьма и весьма нравилось. Он кособоко улыбнулся и протянул мужчине свою сухую, но крепкую старческую ладонь:
- Договорились.
Забуза принял руку, коротко пожал её и весь встряхнулся, будто готовясь к битве:
- Ладно, пошли, чего-куда.
После непродолжительной реорганизации его увели трое, получившие приказ «посвятить в ситуацию и проинструктировать», а ещё трое подняли с пола Хаку, подхватили под руки и повели следом, собираясь, видимо, отправить на лечение. Половина оставшихся «мальчиков» принялась что-то перетаскивать, разбивать и выливать, судя по звукам, раздающимся из глубины квартиры, остальная же часть воротил занялась трупами.
Итачи и Кисаме среди этой бурной деятельности стояли бедными родственниками, не понимая ровным счётом ничего. Учиха кусал костяшку указательного пальца и пялился в стену, отчего выглядел потерянным и вызывал сильное желание обнять; Хошигаке же отключил любые мысли в голове, просто стоял, держа раненую руку на отлёте и падающими с неё каплями крови чертил на чистом участке пола смайлик.
- Как я люблю, - радужно заявил дедушка Мадара справа от них, - когда моя вера в высшие силы окупается, и самые жуткие, самые припижженые ситуации решаются вот так. - Он звонко щёлкнул пальцами, иллюстрируя. – Всё, надо покурить. Покурим?
Хошигаке смог принять протянутую уже прикуренную папиросу только левой рукой, поскольку правой доводил улыбающейся рожице глаз. Дядя поглядел на его старания, поцокал языком и окликнул:
- Итачи, ну, найди хоть тряпку какую-нибудь.
Молодой человек чуть не скончался на месте от испуга; он автоматически кинулся исполнять приказ дедушки, но, ожидаемо, никаких более или менее чистых от химикатов тряпок поблизости не обнаружилось. Тогда Учиха в трансе снял пиджак, зажал его меж колен, стянул через голову свою пускай влажную, зато не пропитанную цианидами майку, надел пиджак обратно. Не глядя Кисаме в глаза, он осторожно взял ладонь мужчины своими дрожащими пальцами и прижал к ране смятый хлопковый ком. Некоторое время троица наблюдала, как кровь, обжигающе-алая по белой ткани, пропитывает импровизированную перевязку.
- Ладно, чего мы встали, пойдёмте, - вздохнул Мадара между затяжками, - нам ведь, я так понимаю, есть о чём поговорить.
- Дедушка, - вдруг тонко и надломлено произнёс Итачи, не отвлекаясь от собственной испорченной майки, - не убивай Кисаме!
Дедушка мазнул туфлёй по смайлику на полу, и тот вышел расплющенным. Передразнил услышанное за годы:
- «Дедушка, не отдавай мою лошадку в зверинец», «дедушка, можно я оставлю эту собачку», «дедушка, не ругайся, я случайно», «дедушка, я не хочу на экономический»…
Итачи вскинулся злобным зверьком, впился в него острым взглядом. Мадара поднял брови и нетерпеливым жестом приказал парочке выходить из лаборатории вон. Кисаме прижал майку своей освободившейся от окурка здоровой рукой, удерживая её самостоятельно, и, получилось, накрыл пальцы Итачи тоже. Дядя Мадара чертыхнулся, глядя на замершую пару, и пошёл вперёд, на ходу вынимая из кармана телефон.
Когда Итачи услышал звенящее в подъезде: «Алло, полиция?», он выдернул свою руку и помчал за дедушкой следом.